Стражники вскинули копья, когда в зал вошла фигура в капюшоне, двигаясь с грацией газели. У Насира перехватило дыхание.
– Халиф сегодня больше не принимает просителей! – воскликнул один из вельмож.
– Защищайте владыку! – приказал стражник в золотом плаще.
– Сними капюшон! – крикнул второй.
Дети бросили свои занятия и с любопытством уставились на гостью.
Она сняла капюшон плаща из дорогой ткани, открывая тонкие черты, являвшиеся ему во снах каждую ночь и стоявшие перед его мысленным взором каждый день.
Сердце Насира оборвалось, а когда возобновило биение, то словно начало отмерять время заново.
В следующий миг он устремился к ней, спотыкаясь, и листы посланий разлетались за ним – к досаде Ясара и смеху Альтаира.
Он коснулся её плеч, шеи, обхватил ладонями её лицо.
– Зафира, – прошептал он. Листы папируса летели и опадали вокруг них.
– Насир, – ответила она так, словно никуда и не уезжала. Словно он не забывал, как дышать.
Насир припал к её губам. Его жизнь началась заново. Их дыхание слилось, словно оба они изголодались, а теперь наконец обрели спасение. Присутствующие переговаривались между собой. Кифа заулюлюкала, и Зафира отстранилась.
– Я слышала, Сарасину нужна халифа.
– Habibti, – проговорил её супруг, целуя её губы.
Под её грудью остался шрам, и ещё один шрам был у неё на сердце, ибо люди умирали, потому что она жила.
– Hayati, – выдохнул он, целуя мочку её уха, похищая её мысли.
Её окружала тончайшая серебристая ткань, а над ней было нарисованное море звёзд.
– Roohi, – хрипло прошептал он, покрывая лёгкими поцелуями её лицо и шею. Дыхание их обоих участилось. В следующий миг горячая слеза скатилась по его лицу, упала на её плечо, обжигая её нагую кожу.
– Почему ты плачешь? – спросила Зафира.
Roohi, roohi, roohi. Он исцелял её душу, делал целостной заново.
– Потому что моё сердце не в силах сдержаться.
Уже многим, многим позже – может, десять или пятнадцать дней после того, как он связал свою жизнь с её, свет струился сквозь распахнутые окна. Дворец спал в полуденном зное. Зафира, лёжа рядом с ним, сонно пробормотала что-то. Её ресницы затрепе– тали.
Книга, связанная с её душой, лежала в соседней комнате. Насир поднял руку девушки, коснулся губами кожи на внутренней стороне её запясться.
Этого он боялся больше, чем тьмы, больше, чем власти, которой был наделён теперь, – того, что биение её пульса смолкнет. Что Насир потеряет её. От этого страха его любовь росла. Бояться потерять означало жить, становиться сильнее. Любовь была безумной, с каждым днём она росла в его сердце, и всё же сильнее прочих чувств, такое незнакомое, яркое, было иное – удовлетворение.
«Однажды я любил» – эти слова он когда-то нанёс на своё запястье. «И буду любить снова» – было выведено на другом его запястье.
Насир открыл ладонь, и клубок теней ожил на руке. Это было напоминанием: люди жили, потому что жил он.
И подумать только, что когда-то он, Насир Гамек, халиф Сарасина, наследный принц Аравии, желал не испытывать никаких чувств.
Я слышала, в карьере каждого автора наступает такой момент, когда больше он или она просто не могут. Когда они погружаются глубоко в тёмные воды, где уже не видно света. Я достигла этого состояния с «Избавителями Звёзд». Эта книга была зверем, чудовищем, которое забрало у меня всё, и я боялась, что никогда не доберусь до конца.
И да, я бы не сумела, если бы не моя семья. Моя мать, которая верила в меня с самого первого дня. Мой отец, который посещал каждое мероприятие и подталкивал меня к тому, чтобы я вышла за пределы своих возможностей. Мой брат Абдулла – просто потому что. Мои сёстры Асма и Азраа – столпы, которые поддерживали меня в здравом уме. Спасибо, что проводили со мной бессонные ночи, читали черновик за черновиком и строку за отредактированной строкой. Спасибо, что вы были неутомимыми защитниками, которых я не могла бы обрести нигде более.
Это – моя семья, но в книге заключено намного больше. И есть ещё много удивительных душ, которые мне стоит поблагодарить.
Спасибо Джанин О’Мэлли за то, что заставили меня страдать… шучу. Вроде бы. Но спасибо. Спасибо, что с самого начала поверили в меня, спасибо за бесконечное терпение и мудрость. За возможность раз за разом сдвигать сроки и за шоколад. За то, что вы верили, что я доберусь до конца, за то, что задавали мне все эти правильные вопросы, даже когда они заставляли меня рвать на себе волосы. Без вас эта книга бы не была такой, какая она есть теперь, – и признавать это нелегко.
