Распив огненную, выслушал рассказ Антоныча.
Вскоре зарисовка об участнике трех войн, деревянных дел мастере была опубликована под названием «Наш Антоныч уходит на пенсию».
Антоныч более десяти лет был на пенсии, но на отдых не собирался. А раз о нем появилась в газете зарисовка под таким названием, уволился. Мужики в бригаде смеялись над Колей: кондового труженика выгнал с работы.
Домой с учебы приезжал поздно. А если на электричку опаздывал — вообще за полночь.
Как-то с занятий их отпустили раньше, и электричка только что ушла. Он стоял на перроне, покуривая. По второму пути медленно проходил ростовский поезд. Подумал: «Если остановится, поеду до Сарепты. А от нее на автобусе». И пошел в конец останавливающегося поезда. Из темноты вынырнул мужчина.
— Ростовский через Сарепту?
— Через Сарепту, — ответил Коля. — Едем, если туда.
Нашли открытую дверь.
— Пошли в ресторан, — предложил мужчина, — может, еще работает. А то проводница ссадит. У тебя на пиво есть?
— Есть.
Ресторан открыт. Несколько пассажиров потягивали вино.
— У тебя на бутылку хватит? — спросил мужчина.
— Хватит.
— Тогда садимся.
До Сарепты они потягивали портвейн. Оказывается, Володя только что освободился с пятнадцати суток. Перед Сарептой он взял со стола пепельницу.
— Зачем она тебе? Это ж не хрусталь.
— Пойдет и такая, открой портфель, — он незаметно опустил пепельницу в портфель.
Володе еще хотелось вмазать, но у Петрова не было денег, и они на автобусе поехали домой. На выходной он пригласил Колю в гости.
Так у Петрова началась дружба с Черным, около десяти лет отсидевшего в зонах за воровство. Он жил с женой, не последнее время нигде не работал. После нескольких встреч предложил прошвырнуться на поезде. Взять с собой водки, напоить пассажиров и обворовать их. Коля понял Черный, хоть и больше отсидел, недалекий умом, и с таким кентом можно с ходу влететь. План Черного он отверг.
— Мы только израсходуем деньги, напоим пассажиров, а обворовать не сможем. Да и что толку, если прихватим кой-какие мало-мальски ценные вещи. Водку оправдаем, билеты, и только.
Тогда Черный предложил обворовать пассажиров по-другому.
— У меня есть снотворный порошок. Подмешаем в водку, и все в ажуре.
Не хотелось идти на такое дело, но Черный уговорил.
В субботу, вечером, встретились на станции Сарепта. Черный вытащил из-за пазухи бутылку и потряс. Бутылка попала в свет фонаря, и Коля заметил на дне мутный осадок. Он и раньше догадывался: нет у Черного снотворного, он лишь стремится сесть в поезд, надеясь обворовать пассажиров, даже если они не напьются и не уснут. «Намешал, наверное, мелу», — подумал он и сказал:
— Хорошо, возьмем сейчас билеты, сядем в поезд, напоим кого-нибудь, и они уснут. Но вагон общий или плацкартный, и кругом люди. Но Бог с ними, пусть все уснут, и мы уснувших обчистим. Утром проснутся и заявят в милицию. Опишут нас, особенно меня, а я приметный, скажут: сели в Сарепте. И наши менты по описанию меня сходу найдут.
Черный согласился, но сказал:
— У меня на примете есть хата. Я разузнаю все, и мы обчистим ее. Золота у них полно.
В субботу Коля пришел к Черному. Тот его ждал. Протянул в наколках руку.
— Не раздевайся. Щас катим к кенту. Мы с ним вместе сидели. Насчет хаты все в порядке. Сегодня хозяев нет дома. Кроме золота у них несколько ковров. Для этого нужна машина. И с машиной все на мази. Вот, — он потряс связкой ключей, — есть и от «Волги» ключ.
Добравшись до квартиры, Черный три раза коротко позвонил. Дверь открыли, и они вошли в тесный, заваленный хламом коридор.
— Ты один? — спросил Черный хозяина.
— Один, — ответил парень лет на пять старше Коли.
Он невысокого роста и тоже чернявый.
— Знакомьтесь, — сказал Черный. — Никола, я тебе про него говорил.
— Юра, — парень протянул руку.
Разделись и прошли в темную от копоти кухню. Черный поставил на кухонный стол бутылку водки.
— Закусь есть?
— Есть. — Юра взял с подоконника селедку, с плиты снял кастрюлю с холодной картошкой и подсел к ребятам.
Выпив по стопке, а затем по другой и чуть закусив, Черный вкратце рассказал о хате. Юра закурил и, ничего не ответив, достал из стола противотанковую вермута.
