Утром всем хотелось жрать, но в КПЗ еды не дают, и Петров, чтоб развеселить камеру, стал читать лагерные стихи и поэмы. Дежурный у дверей, открыв кормушку, слушал. Коля под хохот читал поэму «Лука Мудищев», и дежурный улыбался. Ему такой артист нравился. Дочитав поэму, спросил:
— Товарищ сержант, дайте закурить?
— Поэту надо дать, — дежурный сунул в кормушку сигарету.
Всей камере хватило на несколько затяжек.
— А я пятерку пронес, — сказал щербатый парень.
— Давай, — и Петров попросил дежурного достать жратвы и курева.
Вскоре дежурный подал несколько буханок хлеба, колбасы и три пачки «Беломора».
Пришел заместитель начальника милиции. Он решил, кого оштрафовать, кого отправить на суд, чтоб влепили пятнадцать суток, а кого выпустить.
Вызвали Черного. Он не вернулся. Следом Петрова. Он объяснил, за что забрали. Вошли потерпевший и свидетель.
Все вышло так, как и предполагал Коля. Свидетель дал показания в их пользу. Тогда заместитель спросил:
— Когда освободился?
— Полтора года назад.
— По какой статье?
— По сто сорок шестой.
— Грабитель, разбойник! Прикидываешься невинной овцой. В камеру!
Утром задержанных повезли на «воронке» в суд. Сопровождал милиционер, знакомый Коле.
— За что тебя? — спросил старшина, держа дела.
— За хулиганство. А я ни при чем. Дадут теперь пятнадцать суток. — Он стал говорить тише, вплотную подойдя к старшине. — Помогите, сделайте, чтоб не пятнадцать суток дали, а штрафу.
Милиционер нашел протокол и сделал пометку.
Петров переступил порог кабинета. За столом молодой судья Шмелев. О нем весь район говорил. Он от жены гулял, а как-то ее положили в больницу, и к нему зачастила любовница. Жена пришла домой искупаться и застала их в постели. И отравилась.
По утрам Коля часто встречал Шмелева у суда, с неподдельной скорбью он шел на работу. Преображался, когда людей судил. В эти мгновения становился жизнерадостным.
Шмелев прочитал мораль: негоже молодому человеку, комсомольцу, наверное, вечерами хулиганить. В протоколе записали: Петров вечером в нетрезвом состоянии приставал к гражданину Анисину и ругал нецензурной бранью.
И жизнерадостный Шмелев оштрафовал Петрова на пятьдесят рублей.
К Черному Коля ходить перестал.
В техникуме его перевели из кандидатов в студенты.
В прошлом году Колю поставили на очередь в жилищный кооператив. Петровы решили купить двухкомнатную квартиру — у матери есть тысяча рублей. Из кооператива пришла открытка.
В коридоре толпились люди. Зайдя в кабинет, положил на стол приглашение, и председатель, мужчина с красным лицом и мясистым носом, нашел документы.
— Ваш дом начнут строить в будущем году, но мы предлагаем сейчас внести деньги на другой дом — улучшенной планировки, его вот-вот начнут строить. Цены дороже. Двухкомнатная девять тысяч двести восемьдесят. Согласны в ближайшее время внести сорок процентов?
— Нет. Около десяти тысяч за двухкомнатную — да это грабеж!
— Кооператив дело добровольное.
— Тогда документы забираю.
— Хорошо, — и председатель, расшив папку, протянул документы.
В коридоре молодая женщина сказала:
— Зря ты, парень, забрал документы. Тебя никто не заставляет платить деньги за дом улучшенной планировки. Надо было сказать: в этот дом не пойду, а дождусь строительства своего. Здесь из-за этого все стоят. Не хотят вносить столько денег. Верни документы, а то на твое место своего человека всунут.
— Ну и хрен с ними, — ответил Коля.
«Во обдирают народ! Чтоб купить такую квартиру, надо по-черному воровать. Вот тебе и бесплатное жилье в Стране Советов! Не видать мне квартиры. Мать говорит, что не хватает слесарей-сантехников в ЖКО. Надо рвать туда. Там бесплатно получу квартиру. Хватит быть дураком».
Домоуправ, высокий чубастый хохол лет тридцати пяти, выслушал Петрова.
— Слесаря нам нужны. Можешь увольняться с завода. Квартиру, если будешь хорошо работать, в течение года получишь. Однокомнатную. Тем более и мать у нас — она хороший труженик. Но слесарям — в первую очередь. А когда закончишь учебу, у нас останешься техником. Если покажешь себя. Я сам строительный закончил.
Приняли Колю слесарем-сантехником с окладом в семьдесят рублей и направили на самый дальний и худший участок: много старых домов, требующих капитального ремонта.
