Стэндиш был поражен.
— Вот это темпы! Да вы, американцы, не теряете времени даром.
Надпись на пачках, сообщающая, что сигареты изготовлены для принца Уэльского и представляют собой дар от «его друга Стэндиша», вызвала у него гомерический хохот.
— Я сейчас же поеду к нему и договорюсь, чтобы вас ему представили, — сказал он. — Не планируйте ничего на завтрашний день. По воскресеньям Берти всегда скучает. Ваши сигареты наверняка развеют его скуку, если, конечно, он не уехал из Лондона. Я дам вам знать, получится у меня или нет.
На следующий день, в воскресенье, экипаж Стэндишей отвез лорда Рэндала, Нэйта, Чесс и сундук-увлажнитель красного дерева с королевскими сигаретами в Марлборо-хаус, лондонскую резиденцию его королевского высочества принца Уэльского Альберта Эдуарда.
Нэйт и Стэндиш были одеты безукоризненно: на обоих были модные укороченные сюртуки, брюки в мелкую полоску и ослепительно-белые рубашки. Прежде чем договариваться о встрече с принцем, Стэндиш прочел имена портных на коробках с новой одеждой Нэйта. Но, несмотря ни на что, Нэйт остался Нэйтом. Он отказался напомадить волосы, сказав, что помада слишком похожа на табачную смолу. Чесс оделась в одно из своих новых платьев с пышными рукавами, коротким треном, широким белым воротником и тугими белыми манжетами. Оно было темно-красного цвета и сшито из индийского ситца, что разительно отличало его от нарядов пастельных тонов, сшитых из органди[48], которые можно было увидеть на всех дамах лондонского света. Ее перчатки и маленькая шляпка были белого цвета и ничем не украшены, что тоже было непривычно. Она выглядела элегантной, серьезной и непохожей на других.
— Моя дорогая миссис Ричардсон, откройте мне, прошу вас, кто создал этот прелестный туалет, — сказала принцесса Александра и приставила к уху свою слуховую трубку.
— Его зовут Лютер Уитсел, мадам. Меня все о нем спрашивают, но вы первая, кому я назвала его имя.
Александра приложила палец к губам.
— Я не скажу его ни одной живой душе. Напишите мне, пожалуйста, его адрес. Моя фрейлина принесет вам перо и бумагу.
После того как принцу преподнесли сигареты, атмосфера на приеме сделалась совсем непринужденной. Принц пожелал непременно пожать Нэйту руку и хлопнуть его по спине.
— Стало быть, это вам Стэндиш обязан тем, что над ним уже два года все потешаются. Поздравляю вас, мистер Ричардсон, с этого малого не мешало немного сбить спесь.
Его королевское высочество подмигнул Стэндишу.
— Мне нравится ваш друг, Мефистофель. Представьте его ко двору во вторник, чтобы я мог и дальше с ним встречаться. Обратитесь к Посонби, он все устроит.
И принц снова сосредоточил внимание на Нэйте.
— Скажите, Ричардсон, вы любите стрелять?
— Только в дичь и в своих врагов, сэр.
— Это мне нравится. Жаль, я не могу сказать того же самого про себя: охота на врагов запрещена круглый год. А много ли в ваших краях фазанов?
— Немного. В основном мы охотимся на куропаток.
— У куропаток превосходное мясо. Я к нему неравнодушен.
Взгляд принца переместился на молодую женщину, стоящую невдалеке.
— Рад был с вами познакомиться, Ричардсон.
Нэйт понял, что аудиенция окончена, и отошел в сторону «чтобы дать ему возможность поохотиться», как он выразился позднее, описывая эту сцену Стэндишу и Чесс.
— Что вы думаете о нашем будущем короле?
— На первый взгляд он обычный славный малый, каких много. Но я бы не стал рисковать, проверяя, так это или нет.
— Вы весьма проницательны, Нэйт.
Стэндиш знал то, чего Нэйт и Чесс знать не могли. Во время их часового пребывания в Марлборо-хаус им выпала редкая возможность наблюдать принца Уэльского в ближнем кругу, включающем только его семью и друзей. Здесь было не более двадцати пяти человек, в том числе три дочери принца и его жена, принцесса Александра, с мешочком для рукоделия на коленях, да сверх того еще два щенка, которые выпрашивали объедки, оставшиеся после чаепития.
— Я смогу хвастаться беседой с принцем всю мою остальную жизнь, — сказала Чесс, — но я рада, что все уже окончилось. Знаешь, Рэндал, я решила не ходить на официальный прием.
— Какой официальный прием? — спросил Нэйт.
