— Шартрез?
— Опять верно! Ты разбираешься в ликерах, мой дружок.
— А теперь, если говорить серьезно, — сказал Хадден, — ты действительно думаешь, что сможешь навестить нас?
— Я очень хотел бы. Но ты уверен, что ты и Лючия будете рады увидеть меня?
— Конечно, мы будем рады! — воскликнул Хадден. — Ведь, Томми, та глупая неразбериха давно позади, не так ли? В конце концов, прошло шесть лет.
— У меня давно нет камня на душе, — заметил Догерти. — Дело в вас. В тебе и Лючии.
— Мы никогда не испытывали плохого чувства к тебе, — подчеркнул Хадден. — Никогда! Томми, вспомни: мы были такими близкими друзьями в Дартмуте. Неужели мы не можем стать друзьями вновь?
— Вот именно это я и хочу, — подтвердил Догерти. — Именно поэтому я позвал тебя сюда на «тигровый». Но я не знал, что ты покидаешь страну и так скоро.
Хадден пожал плечами.
— Я бы не делал этого. Но отец Лючни оставил ей в наследство свыше пяти тысяч акров. И где? В Уругвае! Поэтому мы туда едем, упаковав наши вещи. С твоей стороны было очень любезно предложить нам просторный сундук для хранения и перевозки верхней одежды. Ты знаешь, я все-таки не представляю себя в роли владельца плантации.
— Я не вижу ничего плохого в этой роли. Однако, в чем дело?
— Я только что приложился к следующему слою «тигрового». Сделал глоток белой жидкости под Шартрезом. Восхитительно! Не говори мне, что это такое. Дай мне подумать… Мятная настойка?
— Ты вновь угадал.
— Надеюсь, Лючия не обидится на то, что я пью так рано утром.
— Мы просто ей ничего не скажем.
— Это довольно сложно сделать. Лючия должна заехать сюда за мной. По правде говоря, она может появиться в любую минуту.
— Лючия будет здесь?
— Да. Я попросил ее встретиться со мной здесь, а не на корабле. Ты, надеюсь, не имеешь ничего против?
— Абсолютно. Нам остается только поскорее уничтожить доказательства нашей выпивки. За твое здоровье, старина!
Догерти несколько секунд наблюдал, как Хадден маленькими глотками уничтожал четвертый, синий слой «тигрового».
— «Запретный плод»! — воскликнул Хадден.
— Что? — переспросил Догерти, чуть было не перемешав неловким движением содержимое своего бокала.
— Я говорю о четвертом слое. Это ведь шерри «Запретный плод»?
— Нет. Постарайся еще раз угадать.
Хадден допил четвертый слой.
— «Черная вишня»?
— «Крем де Иветт».
— Какой великолепный коктейль! Ты прав. «Тигровый» в твоем приготовлении — это действительно путешествие из обыденного в прекрасное. Меня ждут новые открытия на этом пути?
— Несомненно.
— Великолепная выпивка! — сказал Хадден, поднимая бокал и разглядывая его на свет. — Следующий слой, как мне кажется, — лимонная водка, а последний, красный, должно быть ликер «Гренандин». Я прав?
— Выпей и определи на вкус.
Хадден сделал глоток.
— Да, это лимонная, — подтвердил он свое предположение и поставил бокал на стол.
— Ты, надеюсь, не собираешься останавливаться, не пройдя путь до конца? — спросил Догерти, и в его вопросе проскользнуло беспокойство, чуть более сильное, чем это потребовалось от гостеприимного хозяина.
— Мне кажется, я должен остановиться, — ответил Хадден, вытирая ладонью пот со лба. — Я сегодня еще не завтракал, и содержимое твоего «тигрового» уже ударило мне в голову. Через час отплытие корабля, и я опасаюсь, как бы меня не развезло при качке.
— Чепуха. Хорошее спиртное никому не вредит. Кроме того, именно в конце «тигрового» всегда кроется самое замечательное.
— Я же вижу, что последний слой — это «Гренандин».
Догерти улыбнулся и покачал головой.
— Попробуй и убедись.
— Но я уже и так выпил достаточно, — поднимаясь с кресла, сказал Хадден.
Догерти остановил его.
— Я думаю, что мы кладем конец той ссоре, которая была между нами шесть лет назад. Поэтому я, готовя этот коктейль, сделал его из шести слоев разных спиртных напитков. Говоря откровенно, я испортил три коктейля, прежде чем мне удалось приготовить этот, не перемешав слои. Я помню, как ты ценил раньше символы дружбы… Но, если ты так хочешь, можешь не допивать. Извини, что я такой сентиментальный дурак.
— Тебе не за что извиняться! — поспешно сказал Хадден, поднимая снова свой бокал. — Давай будем как прежде друзьями, Томми. Та ссора — чистейшая глупость. Мы ведь оба ухаживали за Лючией. А увлечение женщиной может разбить любую дружбу.
