Зазвонил телефон, и Мальяно мгновенно передал трубку Де Пальме. Тот послушал минуты две, сердито пофыркивая, потом сказал: «Хорошо» — и повесил трубку.
— Инженер уже две недели находится в Бразилии. Да и марка машины не совпадает.
Сантамария поднялся.
— До свидания, — кивнул он Баукьеро.
— Мне еще долго придется здесь пробыть? — спросил землемер. — Если бы дело было только во мне, но вот собака…
— Не волнуйтесь, — резко сказал Де Пальма. — Скоро мы вас доставим домой. А если вам все-таки придется немного задержаться, еду собаке мы сами отвезем, согласны?
14
Кампи не способен убить кого бы то ни было, подумал Сантамария, заметив, как тот с трудом подавил улыбку торжества. Никто, если только он не полный кретин, не воспринял бы таким образом известие о том, что другой «подозреваемый» находился в момент преступления в Бразилии.
— Значит, в Бразилии? — довольным голосом переспросил Кампи. — Я же вам говорил, что страхи Лелло — это плод его фантазии. У Лелло было слишком богатое воображение, и потому он неизменно…
Сантамария не дал ему развить теорию о богатом воображении Ривьеры.
— А что за ним вчера вечером неотступно следовала машина, Лелло, по-вашему, тоже выдумал?
— Наверняка.
— Ну а то, что он узнал машину инженера Костаманьи, — тоже плод его фантазии?
Кампи пожал плечами, словно ему, а не Сантамарии предстояло разбираться в нелепых выдумках Лелло.
— Синий «фиат-124»? Да их в Турине миллион!
— С покореженным бампером и заново покрашенным крылом?
— И таких машин несколько тысяч, не меньше.
— Ну а стук в дверь?
— Кто-то, вероятно, ошибся дверью. А может, соседи приходили, чтобы одолжить у Лелло яйцо.
Кампи обрел прежнюю уверенность, к нему вернулось хорошее настроение. Сантамария, наоборот, испытывал ко всему отвращение и потому заговорил с необычной резкостью:
— Вернемся к сегодняшнему утру. Расскажите подробно о вашей встрече в «Балуне».
— Вначале, как вы знаете, произошло недоразумение — я ждал Лелло в кафе на пьяццетта, а он меня в кафе на площади. В конце концов мы все-таки встретились, и все вместе…
— Минуточку, — перебил его Сантамария. — Вы один ждали Ривьеру в кафе?
— Да. Я добрых четверть часа сидел в грязной остерии, пока Федерико Симони не сказал мне, что поблизости есть еще и другое кафе.
За эти четверть часа он прекрасно мог украсть пестик из лавки «Красивые вещи», которая тоже находится на пьяццетта, прикинул Сантамария.
— Что же вы сделали потом?
— Я вместе с Федерико дошел до главной площади, а Лелло тем временем, разыскивая меня, пришел в кафе на пьяццетта. Мы разминулись, и в этом ничего удивительного нет: если отправляешься в «Балун» целой компанией, то потом тратишь половину времени на поиски друг друга.
— Но в конце концов вы друг друга нашли?
— Да, собрались всей компанией.
— Где?
— На большой площади, где находится кафе.
— А затем?
— Затем мы пошли бродить по «Балуну».
— По-прежнему всей компанией?
— Почти всей. В «Балуне» ведь как: один, чтобы посмотреть заинтересовавшую его вещицу, уходит вперед, другой, наоборот, остается сзади… Не прогулка, а сплошные неприятности.
Синьор Кампи явно хочет создать у меня впечатление, будто он бесконечно долгое время провел с компанией или рядом, на виду у приятелей, чтобы свести до минимума те решающие минуты, когда он оставался наедине с Ривьерой.
— Но в какой-то момент вы остались с Ривьерой одни?
— Да, — мрачно подтвердил Кампи.
— Где?
— Не знаю. Вернее, забыл.
— А те предметы? Украшения?
— Какие украшения? — удивился Кампи.
— Для вашей виллы в Монферрато. Разве вы не должны были поискать их вместе с Ривьерой?
— Ах да, конечно! По дороге мы кое-что посмотрели…
— О чем вы беседовали?
— Так, о пустяках… о Монферрато, — запинаясь, неуверенно ответил Кампи.
Он уставился в пол, словно искал там затерявшуюся булавку.
Сантамария почувствовал вдруг, что эта совместная прогулка сыграла, видно, решающую роль в их отношениях.
— О чем вы все-таки говорили с Ривьерой, синьор Кампи?
— Я же вам сказал, о том о сем… Лелло хотел купить старинный фонарь… потом он мне рассказал о… появлении Костаманьи.
— А больше он вам ни о чем не рассказывал?
