Сантамария провел рукой по лицу, словно смахивая с него паутину, и опять угрюмо уставился на документы с фотографиями, придающими любому человеку полную безликость. На крохотной фотокарточке для документов даже римский император Кай Юлий Цезарь показался бы ничтожеством.
— Дозио, пришли ее, — сказал он Де Пальме.
Лучше начать с самого трудного и неприятного разговора.
— Мне остаться или ты один проведешь допрос? — спросил Де Пальма. Он ничего не знал о встрече в кафе на проспекте Бельджо и думал лишь о том, как с наибольшей пользой допросить «подозреваемую» на этой еще не вполне официальной стадии расследования.
— Один, — ответил Сантамария. — Но минут через пятнадцать зайди и вызови меня.
— Отлично, — сказал Де Пальма.
Внезапно прервать допрос, оставить ее одну, заставить нервничать. Потом возобновить его, притвориться, будто не веришь ни единому слову, час подряд сбивать с толку — вот к чему теперь свелись его отношения с «приятной синьорой», с горечью думал Сантамария. Он вдруг почувствовал себя старым, прожившим долгую жизнь, в которой при всем желании ничего изменить нельзя.
Все-таки он заставил себя подняться, не сидеть же нагло за столом, когда Анна Карла войдет! И когда агент Скалья открыл дверь и она появилась на пороге, он посмотрел на нее, как на чужого, незнакомого человека. Но это длилось всего миг. Помимо его воли она снова превратилась для него в прежнюю Анну Карлу.
2
Ванная была любимым местом Дзаваттаро. Пол — из белого мрамора, стены — из серого с розовыми прожилками. Погрузившись по подбородок в воду и подложив под голову, словно подушку, лохматую губку, Дзаваттаро, как и всегда в субботнее утро, лениво плескался в слишком узкой и длинной для него ванне.
Он встал с постели всего минут двадцать назад, и сейчас ему захотелось еще немного подремать в теплой воде. Но тут в ванную, резко распахнув дверь, вошла жена.
— Вальтер, — позвала она.
— Подожди, еще рано, — пробормотал Дзаваттаро, не открывая глаз.
Они должны были вместе выйти, чтобы купить надувной круг для сына, который уезжал в Лаигуэлья к бабушке с дедушкой.
— Вальтер, — плачущим голосом повторила жена. — Те двое снова пришли за тобой.
Дзаваттаро открыл глаза.
— Кто? — спросил он.
— Двое из префектуры. Те самые, что тебя вчера туда возили.
Дзаваттаро сел в ванне.
— Черт побери! — воскликнул он, схватившись за голову.
Жена смотрела на него расширенными от ужаса глазами.
— Что случилось? Что им от тебя нужно? Ты что-нибудь такое натворил?
Ничего не ответив, Дзаваттаро вылез из ванны и знаком велел жене подать ему махровый халат.
3
Они молча пожали друг другу руки, и Анна Карла улыбнулась ему, но улыбка получилась вымученной.
Сантамария предпочел бы, чтобы она посмотрела на него надменно, со страхом, даже враждебно, но не с этой щемящей улыбкой.
— Ну, раз уж так вышло, лучше нам поговорить сидя, — пробормотал Сантамария.
Анна Карла покорно села, он пододвинул к себе стул, сел напротив и стал рыться в кармане.
— По правилам вежливости в таких случаях полагается угостить даму сигаретой, — произнес он.
Она отрицательно покачала головой, отказываясь поддержать это фальшиво-игривое начало. Я, безусловно, взял неверный тон, подумал он, а вслух сказал:
— Хорошо.
Поднялся и стал расхаживать по кабинету, заложив руки за спину, как следователь в слабых фильмах. И еще как в плохой комедии отец, юная дочь которого по молодости и неопытности попала в скверную историю, снова подумал он.
— Ну, так что же мы натворили? — не без сарказма поинтересовался он.
Анна Карла не приняла и этого тона.
— Комиссар, я не девочка, — только и сказала она. — Вы должны задавать мне вопросы, так задавайте их.
Сантамария снова сел за письменный стол, все его сомнения, попытки сохранить светскость даже при необычных обстоятельствах были просто смешны перед лицом этой женщины, привыкшей и в самые трудные минуты держаться, как это подобает женщине ее круга. Вот что значит воспитание, сила традиций, строгих и выработанных веками правил поведения.
Покорившись неизбежности, он повел допрос, как того требуют полицейские традиции.
— Что вы можете сказать об этом Ривьере?
