Дверь со скрипом отворилась, и Воллеро испуганно вздрогнул. Уж не вернулся ли синьор Кампи? Нет. Это был молодой человек в желтом свитерке, хрупкий и белокурый. Он посмотрел на него пристально, огляделся вокруг, а потом сел за столик и мрачно обхватил голову руками. Синьор Воллеро точно помнил, что в его галерее этот блондин не бывал, и сразу успокоился.
Но действительно ли Кампи его не заметил? Пожалуй, да, ведь он молниеносно отпрянул назад.
Он выпил вино и поставил стакан на шатающийся стол. И тут взгляд его снова обратился к стеклянной двери.
Кто-то заглядывал внутрь, точь-в-точь как он сам, перед тем как войти. Но стекла были грязные, запыленные, и Воллеро различил лишь темную фигуру в стиле художника Маньяско. Скорее даже в стиле самых черных гравюр из цикла «Капричос» Гойи. Любопытный незнакомец ушел, а вскоре, так ничего и не заказав, ушел и молодой человек. Синьор Воллеро заказал еще четверть.
— Хорошее вино, — сказал из своего угла старик, подняв пустой стакан.
9
Владелец «Красивых вещей», толстяк с круглым, добродушным лицом, сказал, что, если колокольчик ей нравится, он отдаст его всего за четыре тысячи лир. И даже готов его подарить. Но прежде хотел бы узнать у синьоры, почему она такая рассеянная? Она всегда такая или только сегодня?
Анна Карла засмеялась и ответила, что это секрет.
— Я догадываюсь почему, — со вздохом сказал толстяк.
В разговор бесцеремонно вмешалась худая, маленькая женщина в переднике и в накинутом на плечи черном платке.
— Синьоре, наверно, захотелось пошутить, — сухо сказала она и встала с табуретки. Взяла у мужа колокольчик и пошла положить его на место. Толстяк сокрушенно почесал голову и снова поблагодарил Анну Карлу.
— Представьте, я и не заметил пропажи, — сказал он смущенно.
— Зато я заметила, — вставила жена толстяка. — Как и то, что пропал пестик от ступки. Может, вы, синьора, от большой рассеянности прихватили заодно и его? — грубо сострила она.
— Что? — удивилась Анна Карла и посмотрела на свои руки. — Нет, не думаю.
Женщина не отрывала взгляда от сумки Анны Карлы.
— О каком ты пестике говоришь? — не понял муж.
Женщина ответила, что пропал пестик от каменной ступки, которая стояла на прилавке. А всего минуту назад был на месте.
— Это уж совсем идиотская шутка, — сказала женщина. — Сам по себе пестик ничего не стоит, но ступка-то восемнадцатого века!
— Может, ступка и восемнадцатого века, — примирительно сказал ее муж, — но ведь пестик-то мы сами заказывали.
— Уж не у братьев ли Дзаваттаро? — поинтересовалась Анна Карла.
Толстяк изумленно на нее посмотрел.
— У кого? — переспросила женщина, с еще большим подозрением глядя на сумку Анны Карлы. Потом пожала плечами и стала оглядывать прилавок, очевидно, чтобы проверить, не пропало ли еще что-нибудь.
10
Лелло принципиально не смотрел больше на часы, но, судя по тому, что, когда он дошел до перекрестка, переулок почти опустел, было уже четверть, а то и половина первого.
Он остановился. Ощущение пустоты и холода не проходило, и это снова влекло его к толпе, к центральной улице. Тогда он вернется назад более длинным путем. Впрочем, ждать Массимо уже бесполезно. Если бы не машина, он вообще сюда бы не вернулся, а отправился прямо домой. После обеда сходит в кино. Либо посидит дома, почитает хорошую книгу. Если Массимо позвонит, он не станет с ним разговаривать… А почитает он «Божественную комедию», давно собирался ее перечитать. Но возьмет издание с интересными, новыми комментариями, а не те старые, которые их заставляли читать в школе. А еще лучше без всяких комментариев, без этих ненужных посредников… Лелло пересек улицу и вошел в лавку букиниста. Взял с полки одну книгу, потом другую, но даже названия не смог прочесть.
Перед глазами плыл туман, губы дрожали.
Пожалуй, он все-таки ответит Массимо. И сразу скажет, что дальнейшие объяснения излишни. Он и так понял. Что именно? Все. Прости уж, что так поздно, но лучше поздно, чем никогда… У меня, мол, и других забот хватает. А потому — чао!
Он положил книги и ушел — одни детективы да комиксы. Ничего, найдет «Божественную комедию» у другого букиниста… Да, с вашего позволения, милый Массимо, у меня немало забот. И прежде всего — работа, она вовсе не такая легкая. А в свободное время тоже есть чем заняться. Тебя, может, эти вещи и не интересуют, а меня очень. Так что чао.
