— Тебе она нравится?
— А ты как думаешь? Знаешь, она у меня какая?
— Какая?
— Нежная и боевая.
— Извини, не знал, — Оскар спрятал нож. — Значит?
— Значит, пусть дураку все достается.
— Тебе виднее, ты старший. — Оскар поднялся, посмотрел на курган. С него кто-то спускался. — Жанна?
— О чем сговариваетесь? — она села меж братьев.
— Ни о чем, — Оскар попробовал обнять невесту, но Жанна оттолкнула руку.
— Ивана обижать не дам. Младший брат у вас — умничка. И невеста у него замечательная.
— А мы ничего не имеем против, — ответил Оскар.
— И что решили? — Анжела улыбнулась и позволила себя обнять.
— Мы решили, что здесь наши пути расходятся — до свадьбы Ивана и Маши.
— Я хочу вернуться к Ульяне, — сказал Борис, шумно вздыхая. Он переживал, и было от чего: хорошо представляя радость встречи и тяжелую длань богатырки-поляницы.
— А мы поедем домой, к матушке, — мечтательно проговорила Анжела, — ей, вместе с вашим батюшкой, на пенсию пора.
— Я обещаю тебе быть хорошим королем, — сказал Оскар, нежно целуя Жанну.
— Даже не сомневаюсь, твоя матушка в последнее время, как хобби увлеклась ядами, несколько рецептов показала мне.
— Учту.
— Да, а как с молодильными яблоками, — спохватился Борис, — у Ивана их пять, не много ли на одного царя?
Анжела и Оскар весело рассмеялись.
— Не много, — ответил Оскар. — Нам садовник такое рассказал.
— Яблоки молодильные — апельсинами называются, — вставила Анжела.
— У нас они редкость, а на востоке, в садах Гесперид — трескай сколько можешь…
— Пока не помолодеешь.
— Фрукт есть фрукт, — Оскар и Анжела опять рассмеялись, Борис последовал их примеру.
— Ладно, — первым поднялся Борис, — пора седлать коней.
— Пора…
* * *
Когда Иван и Маша проснулись, никого, кроме трех пасущихся коней, на кургане не было. Сивко, увидев хозяина, радостно заржал, поздравляя с добрым утром. Остальные лошади последовали его примеру.
— Странно, а где все?
У подножия кургана кто-то тихо скулил. Иван с Машей поспешили на скулеж и нашли сидящего на плоском камне Серого. Верволк, обхватив ноги, тихо стонал и раскачивался из стороны в сторону.
— Что с тобой? — спросила Маша.
— Ох, набегался я, все ноги стер. Ох, как болят, — заныл Серый.
— Ты братьев не видел? — задал вопрос царевич.
— Встретил. Тебе привет передавали и просили не беспокоиться, сказали, что обязательно приедут на свадьбу с подарками. Такая ночь была, ох…
— Какая?
— Я с такой волчицей познакомился, настоящая леди. У-уу-ууу! — взвыл Серый.
— А как же русалия? — спросил Иван.
— А что — русалия? Ты ей не скажешь, а она не поверит.
Следующую ночь путники провели в придорожном трактире «Перекресток», у Прохора. После него и дорога дорогой не казалась, а был короткий путь домой.
* * *
Царь Берендей, опустив плечи, с потухшим взором в очах, уже не восседал, а понуро сидел на своем резном троне. Взгляд был обращен в окно, но ничего не видел. Черный ворон нагло разгуливал по подоконнику, корона сползла на брови, набрякла над глазами. К длинным седым волосам давно не притрагивался гребень, присланный одним знакомым магараджей и сделанным из слоновьего бивня. Новая рубашка, словно её и не шили на заказ, просторным пододеяльником висела на теле. Алые атласные штаны пузырились на коленях. Большой палец торчал из дырки в носке.
Рядом, переминаясь с ноги на ногу, неловко и в большом смущении, водя глазами по сторонам, стояли приближенные: воевода Дубылом и казначей Алтынов.
«Эх, седая моя голова, послал детей — не знаю куда, не знаю зачем. Яблочек захотелось. Эх, загубил молодых соколиков, надежду и опору свою. Никто не отсоветовал и не надоумил, не отговорил».
Берендей поднял голову, сурово посмотрел на особо приближенный совет, на который с недавних пор перестали допускать Митрофанушку. Царя своими шутками он достал выше крыши — мнение Берендея.
— …Вот слышал я, батюшка, в одном царстве-государстве, один монарх в молоке топленом искупался…
— И чё?
— Омолодился, прикажете надоить?
— Пшел вон!
— …А в другом царстве-государстве…
— Во-он!!!
Берендей поправил корону, сдвинул её, окаянную, на затылок, норовившую наползти на царские зенки. «Все забываю ювелиру задание дать».
