— В 1990-м ваша жизнь делает крутой поворот: вы меняете Ленинград на Москву, науку — на политику...
— Я тогда только что защитил кандидатскую диссертацию и совсем не собирался посвящать себя политической карьере. Но за неделю до того, как завершилось выдвижение кандидатов в народные депутаты России, мне позвонил Аркадий Цурков, бывший политзаключенный и регулярный участник дискуссий в «Синтезе»: «Ты живешь в Приморском районе, а у нас там нет хорошего кандидата от «Демвыборов-90». Не хочешь попробовать?» Я довольно долго колебался. Посоветовался с Чубайсом, с Васильевым... И отправился в Сестрорецк на собрание избирателей. Пролетел: выбрали другого кандидата. Тем не менее мое выступление, что называется, имело успех. После собрания ко мне подошел лидер окружной ячейки «Демвыборов»: «Слушай, а ты умело отвечаешь на вопросы. Давай все-таки попробуем тебя выдвинуть». Вторая попытка была предпринята в одном НИИ. Представить себя я попросил Чубайса, который тогда уже был довольно известным в городе человеком. Выступил сам, рассказал, что считаю нужным сделать для экономики города и страны... И с уверенным перевесом обошел других кандидатов. Потом, уже совершенно неожиданно для себя, победил во втором, основном туре и поехал в Москву на Съезд народных депутатов.
— А ваши старшие товарищи возглавили вскоре экономический блок правительства... Вас, кстати, с собой не звали?
— В тот момент нет. Возможно, я сам был тому причиной. Точнее — одно мое интервью. Дело было в конце октября или начале ноября 1991 года. Ельцин втянул страну в разорительную конкуренцию суверенитетов. Направо и налево раздавались неподкрепленные ресурсами обязательства. Суммы «подарков» исчислялись десятками процентов ВВП. Я видел, что риски накапливаются. По моему твердому убеждению, процесс вывода страны из кризиса должен был возглавить Гайдар. И вот буквально за неделю до того, как было сформировано гайдаровское правительство, ко мне пришел журналист, по-моему, из «Независимой газеты». Я как на духу выложил все, что думал. Мое мнение было такое: Ельцин начинает исчерпывать себя, это политик-популист, которому не хватает мужества для проведения ответственной экономической политики... А через пару дней ко мне подходят знакомые депутаты: «Слушай, интересный материал ты дал. Все правильно сказал. Но мы бы на такое не решились». Я в то время находился в очень хороших, тесных отношениях с Алексеем Головковым, советником госсекретаря Бурбулиса. По словам Алексея, интервью прочитал и сам Ельцин. И оно очень сильно его задело. Похоже, я попал в самую больную точку. Насколько мне известно, мои «нахальные» заявления стали одним из толчков, ускоривших формирование гайдаровского кабинета. Но одновременно, как мне прозрачно намекнули, сделали невозможным мое вхождение в органы исполнительной власти. Слишком нелояльной была та публикация.
— Тем не менее вас тогда можно было отнести к проправительственной фракции парламента?
— Да, разумеется. Я всегда поддерживал законодательные инициативы правительства Гайдара. Был эпизод, в котором я даже сыграл довольно важную роль. По просьбе Чубайса. Правительству требовалось тогда утвердить программу приватизации. Точнее — избежать ее отклонения парламентом. Задача состояла в том, чтобы убедить депутатов не выносить программу на голосование, поскольку Верховный Совет наверняка бы ее провалил. Молчание же означало согласие с решениями, принятыми до этого президентом и правительством. В качестве союзников — хитрый тактический ход — предполагалось привлечь коммунистов. Я был тогда заместителем председателя комитета по региональной политике, одного из тех, в котором программа должна была пройти предварительное рассмотрение. Поскольку председателя не было на месте, заседание вел я. Большинство членов комитета склонялось к тому, чтобы поддержать программу. Но, подытожив замечания, я неожиданно для всех сказал, что в такой ситуации документ нецелесообразно выносить на голосование. И коммунисты действительно встали на мою сторону. Инициативу комитета рассмотрели на пленарном заседании, и все с удовольствием нас поддержали. В тот момент это помогло предотвратить полную остановку процесса приватизации.
