Конечно, везение — важное условие успеха. Что подтверждает и сам нобелевский лауреат. Он честно отвечает, что ко всему прочему «должно еще и подфартить». Но везет, как известно, тому, кто везет. В начале своей научной карьеры Алферов в буквальном смысле слова жил на работе. Правда, сам он подвигом это не считает. Напротив, мол, было очень удобно: не надо тратить три часа в день на дорогу. «Пришел к заведующему лабораторией, — вспоминает Алферов. — «А можно я у вас в кабинете раскладушку поставлю?» — «Пожалуйста». И жизнь стала прекрасна! Вечером сходишь в гастроном напротив, купишь кефирчика, колбаски подрубишь... И часов до двух-трех ночи спокойно можно работать».
Кстати, с этим связано одно абсолютно не научное, но полезное для Алферова и его коллег открытие. Несмотря на ударные рабочие полночи, ему приходилось то и дело писать объяснительные по поводу опозданий. Сотрудники отмечали свой приход на работу, вешая на доску личный номерок, а Алферов частенько забывал об этом утреннем ритуале. «Тупой я парень был», — корит себя лауреат за то, что не сразу додумался до решения. Оно же оказалось простым: повесить номерок можно было еще с позднего вечера. Причем не только свой...
Неистовый трудоголизм благотворно сказался на карьере. В 1959 году, в 29 лет, Алферов получил первую госнаграду — орден «Знак Почета» за разработку полупроводникового устройства для первой советской атомной подлодки «Ленинский комсомол». В 1961-м защитил кандидатскую диссертацию... Однако семейные отношения не выдержали таких перегрузок: первый брак, от которого у Алферова осталась дочь, распался. Забегая вперед, скажем: во втором, подарившем ему сына и приемную дочь, он состоит и по сей день.
Академик не любит бередить сердечные раны, поэтому об этом периоде его личной жизни известно крайне мало. «После защиты я неудачно женился, долго разводился», — вот практически и вся информация из первых уст. Плюс признание в том, что катастрофа семейной лодки надолго выбила из колеи: «Мою сильную группу потихоньку растащили, я подотстал». Но нет худа без добра. Именно этот кризис стал отправной точкой пути, который привел 10 декабря 2000 года в стокгольмский Концертный зал.
Все началось с того, что Алферов «начал думать, чем заняться». Из всех терра инкогнита наибольший интерес у него вызвали гетеропереходы — контакты полупроводников, различных по химическому составу. Возникла идея создать новый класс материалов — гетероструктур, искусственных кристаллов с «регулируемыми» свойствами, позволяющими управлять потоками электронов и фотонов. Что открыло бы новую эру в развитии полупроводниковой электроники.
В начале 60-х пригодные для практического использования так называемые идеальные гетероструктуры считались научной фантастикой. Несколько лет бесплодных усилий алферовской группы, казалось, подтверждали мнение скептиков. Но в конце концов Алферов доказал, что сказку можно сделать былью. И получил Нобелевскую.
Его миссия
Если энергичный академик станет теперь президентом РАН, противостоять его напору будет еще более непросто. В том числе и власти. Правда, до сих пор Алферов не создавал больших проблем для Кремля. К примеру, его деятельность на посту сопредседателя консультативного научного совета фонда «Сколково» наполнена сплошным конструктивом: сидит себе в президиумах, никого не трогает, не скандалит. Да и работа в общественном совете при Минобрнауки вплоть до выхода из него не причиняла головной боли вышестоящему руководству. И уж тем более не тревожили власть наполненные праведным гневом и обидой за державу парламентские речи депутата Госдумы от КПРФ. На то она и парламентская оппозиция, чтобы ругать власть: noblesse oblige.
Надо, однако, заметить, что и возможности «создания проблем» у академика до сих пор были весьма ограниченны: ни одна из огромного вороха занимаемых им академических, общественных и государственных должностей не обременена серьезными политическими рычагами. Как поведет себя академик, хлебнув рановской власти, — вопрос.
С уверенностью можно сказать одно: вряд ли кому-то придет в голову написать о нем что-то подобное пушкинской эпиграмме: «В Академии наук заседает князь Дундук...» Куда больше вероятность, что неутомимого Жореса выдвинут на еще одну Нобелевскую — за смелый эксперимент на самом себе, доказывающий возможность существования «перпетуум мобиле». Как минимум в рамках одной отдельно взятой исторической личности.
