Хотя королевские земли в 1130 г. были очень доходными, сравнение с «Книгой Страшного Суда» позволяет предположить, что их ценность уже понижалась. В 1086 г. весь зафиксированный объем доходов, поступавших с королевских земель и бургов, составлял почти 14 тыс. фунтов, в то время как к 1129–1130 гг. он понизился до 10700 фунтов. Фонд королевских земель, по всей видимости, сокращался быстрее, чем пополнялся за счет конфискаций и возвращений Короне выморочных земель. Короли должны были жаловать землю могущественным людям. Они поступали так, чтобы вознаградить и поощрить преданность себе, особенно в начале своего правления, когда они сталкивались с проблемами спорного престолонаследия. Этот процесс сокращения фонда королевских земель продолжался, но до некоторой степени компенсировался попытками управлять королевскими землями более эффективно. Степень успешности таких управленческих реформ, начатых при Хьюберте Уолтере, а затем продолженных министрами Иоанна Безземельного и Генриха III, может быть оценена тем фактом, что Эдуард I все еще довольствовался доходом с земли в 13 тыс. фунтов в год. Принимая во внимание инфляцию предшествующих 150 лет, это означает, что реальный доход от данного источника был гораздо меньше, чем в 1129–1130 гг. (Так, 20 тыс. фунтов при Генрихе I, вероятно, являлись большей суммой, чем 40 тыс. фунтов при Эдуарде I.)
Королевский налог (гайда — единица земли, с помощью которой определялся размер налога) и фискальный механизм, посредством которого он собирался, — все это дальнейшие примеры тех прав, которые нормандские короли унаследовали от англосаксов. Даже если с гайды уплачивалось по 2 шиллинга, и королевский налог составлял только 10 % зафиксированного дохода Генриха I, это была, очевидно, важная статья королевского дохода. К 1129–1130 гг. королевский налог стал ежегодным; время от времени его могли взимать в большем размере (а освобождение от налога могло дароваться как проявление политической благосклонности, усиливая лук королевского патроната еще одной тетивой). Но Генрихом II налог был собран только дважды: в 1155–1156 и 1161–1162 гг. Вместо него он развивал другие сборы: «помощь» рыцарей (скутаж, оцениваемый исходя из размеров рыцарских ленов) и «помощь» бургов и городов (таллаж, определяемый исходя из размеров движимой собственности). Ко времени правления Иоанна скутажи и таллажи, собираемые с рыцарей, бургов и городов, составляли более или менее ежегодный налог, который адекватно компенсировал финансовые потери Короны, вызванные отмиранием королевского налога. Но он еще не исчез. Под новым названием «каррукаж» (или «плуговой сбор») и с измененной суммой обложения он был возрожден и четырежды взимался между 1194 и 1220 гг.
К этому времени, однако, правительство открыло новую и в целом более продуктивную форму налога, определяемого не по размеру земли, а на основании оценки доходов человека и его движимой собственности. Вероятно, имея в качестве прообраза церковную десятину, он был собран в 1166, 1185 и 1188 гг. для благочестивой цели — финансовой поддержки Святой земли. Иоанн, очевидно, собирал этот налог на движимость в 1207 г., а возможно, и в 1203 г. Отчет о его взимании в 1207 г. сохранился, и цифры, которые этот отчет демонстрирует, удивительны. Взимаемый в размере одной тринадцатой доходов, он дал не менее 60 тыс. фунтов — сумма, намного превышающая поступления от других налогов. (Однако в 1194 г. этот же самый налог взимался в размере четверти доходов — самая тяжелая ставка в долгой истории этого налога, обусловленная необходимостью внести выкуп за Ричарда.) В середине 90-х годов XII в. была введена первая национальная система таможенных пошлин. Можно предположить, что за счет этих новых форм обложения королевские доходы в период правления Ричарда и Иоанна достигли новых высоких уровней. К 1213–1214 гг. Иоанн собрал порядка 200 тыс. марок. Но эти крупные накопления вскоре были потрачены. То были годы войны, Третьего крестового похода и защиты Анжуйской империи. Окончательный провал Иоанна Безземельного в 1214 г. стал прелюдией длительного периода относительного мира. Только в 1294 г. английский налогоплательщик снова обнаружил, что он платит за главную европейскую войну.
