Первые годы правления консерваторов (1874–1880) были отмечены настоящим бумом реформ, автором которых был главным образом министр внутренних дел Р.А.Кросс. Предложенные им законы касались жилищных условий ремесленников, здравоохранения, обществ взаимопомощи, загрязнения рек, продажи продуктов питания и лекарств, торгового судоходства, профсоюзов, фабрик, лицензирования производства напитков и образования. Многие из этих реформ были подготовлены еще раньше и носили сильный отпечаток идей либералов-пилитов, которые влияли и на правительство Гладстона. Но они затрагивали интересы скорее среднего класса, чем рабочих. К тому же реформы носили не обязательный, а рекомендательный характер, отчего их результат оказался ограниченным и не таким, как ожидалось (например, из 87 городов Англии и Уэльса только 10 решили воплотить в жизнь Акт о жилье для ремесленников). Тем не менее для мифологии Консервативной партии эти реформы были очень важны. Они показали, что тори вполне способны решать проблемы городов и что они создали основу для воплощения в жизнь «торийской модели» демократии. По сравнению с тем, какие решения городских проблем предлагали немецкие консерваторы, реформы тори играли объединительную, примиряющую и конструктивную роль.
Но главной целью тори было укрепление своих позиций среди городского среднего класса — поддержка рабочих являлась только приятным дополнением. Выдуманный ими жупел непатриотичных либералов имел успех лишь отчасти. Тори претендовали на звание партии компетентного империализма, но события в Южной Африке и Афганистане в конце 70-х годов XIX в., а также огромные военные расходы серьезно подорвали их репутацию. Трудно было сочетать политику империализма и экономное отношение к финансам, главную добродетель, почитаемую средним классом. Это противоречие было умело вскрыто Гладстоном в одной из его мидлотианских речей.
Тори проиграли выборы 1880 г., и отчасти виной тому был Гладстон, а отчасти — падение спроса на потребительские товары в том же году. Правление Гладстона в 1880–1885 гг. явилось низшей точкой либерализма — партия находилась в кризисе, кабинет разделился. Предсказания тори относительно имперской политики подтвердились: нерешительность и отсутствие твердой линии привели к целой серии катастроф, кульминацией которых стала гибель генерала Чарлза Гордона в Хартуме в 1885 г. Поскольку либералы слишком хорошо знали о нежелании колониальных властей расширять свои имперские обязательства, они решили отвоевать «новую электоральную территорию», при этом громко выражая свои сожаления по данному поводу. Таким образом они оттолкнули от себя обе группы электората: антиимпериалисты полагали, что либералы переусердствовали, а сторонники империализма винили их в отсутствии решительных действий. Во внутренней политике проведению дальнейших реформ мешало стремление Гладстона контролировать и снижать расходы. В разительном отличии от периода 1868–1874 гг. их единственным большим достижением стала избирательная реформа 1884 г., когда право голоса получили сельскохозяйственные рабочие. Предполагалось, что эти новые голоса, полученные в деревне, отойдут либералам, но лорд Солсбери использовал право вето, принадлежащее Палате лордов, чтобы добиться выгодных уступок. Новый билль о перераспределении избирательных территориальных единиц очертил границы городских округов самым выгодным для тори образом. Используя либеральные реформы, консерваторы сумели создать такую структуру одномандатных городских и пригородных округов, где жили представители среднего класса, которая с тех пор является основой их политических успехов.
В результате либералы теперь все больше зависели от «кельтских окраин», т. е. от парламентских представителей Ирландии, Шотландии, Уэльса. Так заботы и приоритеты упомянутых трех частей страны выдвинулись в центр сцены британской имперской политики.
Ирландия, Шотландия, Уэльс: тщетные попытки добиться гомруля
Того, что «ирландская проблема» существует, никто не отрицал, но что она собой представляет, все понимали по-разному. Дизраэли верно изобразил тон имперского недоумения по этому поводу: «Мне бы хотелось, чтобы вышел какой-нибудь политический деятель и объяснил смысл ирландского вопроса. Одни говорят, он материальный, другие — духовный. Сегодня толкуют об отсутствии аристократии, завтра — об отсутствии железных дорог. То все дело в Папе Римском, то — в картофеле».
