Между Яковом I и Карлом I такой же разительный контраст, как и между Елизаветой I и Яковом I. Там, где Яков был непринужденным, неряшливым, доступным, Карл представал бесстрастным, чопорным, замкнутым и изворотливым. Он рос маленьким и слабым ребенком в тени уже взрослого старшего брата, который умер от оспы, когда Карлу было двенадцать лет. Низкого роста, заика, Карл был очень нерешительным человеком, старавшимся упростить окружавший мир, убеждая себя в том, что там, где король покажет пример и будет установлен единый для всех порядок, сразу воцарится послушание и умиротворенность. Карл I был одним из тех политиков, которые настолько уверены в правоте собственных доводов и действий, настолько убеждены в собственной добродетели, что они не видят необходимости объяснять своих действий или оправдывать свое поведение перед другими людьми. В официальных кругах он был холоден и неприступен. Там, где Яков много говорил, Карл молчал и словам предпочитал дела. Во многих отношениях он являл собой образ, описанный Яковом в «Ваsilikоn Dоron».
Управление государством стало осуществляться по-другому. Карл был человеком строгих нравов, и жизнь при дворе соответствовала моральным устоям короля; были пресечены продажность и казнокрадство; в мирные годы после 1629 г. сбалансирован бюджет, упрощен аппарат управления и реорганизован Тайный совет. В целом система управления стала более эффективной. Но это было достигнуто большой ценой. Во многом мешало недопонимание и натянутые отношения с Парламентом. В 1625–1630 гг. Англия участвовала в воине с Испанией (с целью вернуть территории, захваченные у мужа сестры Карла, курфюрста Пфальцского, и в целом поддержать дело протестантов) и с Францией (чтобы принудить Людовика XIII признать условия брачного договора между его сестрой Генриеттой Марией и Карлом I). Парламент поддерживал войну, но у него недоставало средств, чтобы успешно ее завершить. Войска наемников были введены в Германию, но они потерпели неудачу; англичане совершали набеги на французские и испанские береговые укрепления. Однако этим они ничего не добились. Дипломатические усилия и военные приготовления, равно как и финансовые затраты, были обременительными для страны и вызывали сомнения в своей законности.
Однако Карл правил государством, не принимая во внимание чужие мнения и никому ничего не объясняя. К 1629 г. накопился ряд разногласий между Парламентом и королем по поводу внешней политики, денежных средств на ее проведение, получения этих средств с помощью заключения людей в тюрьму, покровительства со стороны короля новому религиозному направлению в рамках Церкви, убеждения и практика которой резко расходились с традициями и убеждениями Англиканской церкви. В 1629 г. страсти и разочарования достигли такой степени, что Карл решил править, не созывая Парламент. Вероятно, он надеялся, что поколение недовольных и протестующих, заполнявших Парламент, сменится и между королем и Парламентом воцарится прежняя гармония. Как всегда, государь все упрощал. Однако это решение возникло не на пустом месте. У Карла были напряженные и даже враждебные отношения с тремя парламентами 1625–1629 гг. Но они скорее не поддерживали его меры, чем оказывали целенаправленное сопротивление. И они показали бессилие Парламента как института власти. Члены Парламента сильно критиковали политику короля, но не были едины в своей критике. Одних беспокоила религиозная и внешняя политика, других — законность получения денежных средств. У таких людей, как Джон Пим, сэр Эдвард Кок, сэр Томас Уэнтуорт, сэр Джон Элиот, Дадли Диггес (пожалуй, самые яростные критики короля на тех парламентских сессиях), было мало общего, не считая неприязни к герцогу Бэкингемскому и убеждения, что, придя к власти, они смогли бы исправить положение. Они преследовали честолюбивые цели, во-первых, ради преимуществ нахождения у власти; во-вторых, ради возможности проводить собственную политику. Никто не собирался менять институты власти или конституцию. Они не были предреволюционерами, у них не было единой цели, и они не являлись одной командой.
