История Великобритании - страница 86

Начиная с правления Генриха II, королевские судьи начали проводить выездные заседания на местах (ассизы) столь часто, что стало возможным говорить о применении по отношению ко всей стране «общего права», обычаев королевского двора, как описано в таких трактатах, как «Глэнвилл» и «Брэктон». При предшествующей системе местные суды применяли местный обычай. Королей, конечно, и раньше считали ответственными за закон и порядок. В частности, от них ожидалось, что они занимаются особо тяжкими преступлениями и рассматривают апелляции королю, но, пока регулярная машина правосудия не была создана, их деятельность в этой области могла быть только спорадической. Они вмешивались, когда в судебные дела оказывались вовлечены влиятельные люди; кроме того, короли время от времени начинали кампании против краж, особенно кражи скота. В этом отношении англосаксонская система правосудия пережила Нормандское завоевание. Изменения были произведены актом 1166 г., принятым на судебном заседании в Кларендоне («Кларендонская ассиза»), и усилены актом 1176 г., принятым на судебном заседании в Нортгемптоне («Нортгемптонская ассиза»). Эти судебные заседания вводили регулярные меры для того, чтобы королевские судьи могли осуществлять судебные разбирательства по делам тех, кто подозревался в совершении особо тяжких преступлений. Вначале судьями у Генриха II были просто люди, которым король доверял. Это могли быть графы, бароны, епископы, аббаты либо советники из королевского хозяйства – именно та категория людей, которых ранее короли посылали с особыми поручениями для суда или расследования. Самым крупным и знаменитым из таких расследований было составление «Книги Страшного Суда». Для таких людей участие в судах было только одной из многочисленных задач – административных, дипломатических и военных, которые они решали от имени короля. Но введение частых выездных судебных заседаний увеличивало объем юридической работы, и к концу XX в. мы можем выделить группу людей, по большей части мирян, которые специализировались в юридическом деле и фактически являлись профессиональными судьями. Это были, конечно, суды низшей инстанции, касавшиеся менее серьезных проступков, но «профессиональные» суды все больше доминировали в этой области. Они не были облечены полномочиями на нововведения, в то время как король мог объявлять и объявлял те или иные виды деятельности противоправными. К примеру, заговор как преступление был «открыт» в 1279 г., когда Эдуард I повелел выездным судьям провести расследование деятельности баронов, вступивших друг с другом в соглашение с целью не дать свершиться правосудию. Поскольку королевские суды занимались не только преступлениями, но и спорами относительно собственности, они определенно воспринимались как исполняющие полезную службу. Великая хартия вольностей (Мадпа Carta) критиковала многие аспекты королевского управления, но не этот. Она лишь настаивала на том, чтобы королевские судьи посещали каждое графство четыре раза в год – гораздо чаще, чем это было возможно на практике.

Судьи были людьми, искушенными в законах. Будучи учеными, они, естественно, реагировали на изменения в подходах и в идеях, преобладавших среди просвещенных людей. Одно из таких изменений состояло в усилении сознательного подхода к интеллектуальным проблемам с позиций разума – подхода, воплощенного в изречении Петра Абеляра: «Сомневаясь, мы приходим к исследованию; исследуя, мы приближаемся к постижению истины». Примененное к закону, это изречение могло обнаруживать далеко идущие смыслы. Например, если вина или невиновность подозреваемого не могла быть легко определена, веками принято было посылать его на «суд божий» (