игры космических сексуальных сил. Но если интеллектуальные и духовные
изменения приносят далеко идущие результаты в материальной жизни народов, то
чисто внешняя материальная перемена производит ничтожный положительный
эффект, если она не имеет корня в культуре и психологических особенностях
народов. Хорошо известно, что влияние современной материальной цивилизации
на примитивные народы обычно не ведет к культурному прогрессу. Наоборот,
если оно не сопровождается постепенным процессом духовной ассимиляции, оно
разрушит культуру, которую завоевало"/13/.
Отрыв культуры от ее религиозных основ не может остаться без роковых
последствий. Подлинный культурный расцвет немыслим без интенсивной духовной
жизни. В самом деле, чем, например, была бы история Израиля без Библии и чем
без Библии была бы европейская цивилизация? Чем была бы западная культура
без католичества, индийская - без ее религий, русская - без православия,
арабская - без ислама? Кризисные и упадочнические явления в культуре, как
правило, бывают связаны с ослаблением религиозного импульса, которое
приводит творчество к деградации и омертвению.
Религия, как мы отметили, оказывает воздействие не только на духовную
жизнь общества, но и на его экономику. Так, Макс Вебер установил, что
условия для возникновения капитализма были еще в античности и в
средневековье, но только с появлением протестантизма он стал развиваться
бурно и быстро. Исследуя раннюю протестантскую литературу, Вебер заметил,
что в самом мировоззрении лютеран находился тот идеологический импульс (идея
"профессионального долга"), который способствовал прогрессу
капиталистического способа производства/14/. Применяя статистический метод,
Вебер показал, что капитализм наиболее процветал именно в странах
протестантизма (в Англии, Германии, Америке), и наоборот - у
непротестантских наций он развивался значительно медленнее.
Общеизвестно, какое значение имела религия для формирования стабильного
социального строя в самых различных обществах. Но в то же время и те
общественные силы, которые стремились его разрушить и создать новый порядок,
тоже исходили из религиозных воззрений. Достаточно вспомнить гуситов,
анабаптистов, Кампанеллу, Мора или Руссо, деизм которого исповедовал
Робеспьер.
Указывая на эту роль религии, Маркс называл ее "вздохом угнетенной
твари, сердцем бессердечного мира" /15/. И действительно, человек веры -
избирает ли он терпение или восстание - сознает, что эта жизнь бесконечно
далека от идеала, который открывается его духу. Он устремлен ввысь, за
пределы окружающей его действительности.
Таким образом, мы видим, что вера, религия - исключительно действенный
самобытный фактор в существовании человека. Для тех, кто рассматривает ее
лишь как "надстройку" исчезающую с изменением базиса, современное состояние
религии, прошедшей через столько кругов ада, - непостижимое явление. С
тревогой следят они за ней, пытаясь уяснить себе ее силу, ибо все загадочное
пугает. Ведь когда у дерева подпилены корни и со всех сторон его раскачивают
долгое время, оно должно бы уже упасть и сгнить. Между тем оно не только
стоит, но на нем появляется молодая зеленая листва. И если для собственного
успокоения прибегают к такому объяснению, как "активизация церковников", то,
очевидно, дело с объяснением из pyк вон плохо.
x x x
Большинство определений религии страдает одним общим недостатком: они
говорят почти исключительно о психологических предпосылках веры, о тех
свойствах человеческой души, которые формируют мистические переживания. Если
бы речь шла только о психологии религии, это было бы оправдано; но нас
интересует самая сущность веры, и поэтому подобные определения оказываются
недостаточными для нас.
Никакой процесс невозможно понять, если не видеть в нем взаимодействия
по меньшей мере двух компонентов. Можем ли мы, например, дать
удовлетворительную характеристику познания, исходя только из субъективных
