настроение, заключающееся в "смирении и уповании"\4\. В настоящее время в
литературе имеется более 70 различных определений религии и множество теорий
ее возникновения.
Мы, конечно, не будем останавливаться здесь на мнении "просветителей",
будто религия есть продукт намеренного обмана. От этого взгляда давно
отказались и сами атеисты\5\. Зато гораздо упорнее держались они за другую
концепцию XVIII века. которая считала религию плодом невежества первобытного
человека, не знавшего законов природы. Подобные утверждения еще встречаются
довольно часто в антирелигиозной литературе; но то, что религия не исчезла,
когда знания человека о природе стали полнее, то, что ее исповедуют люди,
стоящие на самом высоком уровне современной образованности, - полностью
опровергает эту теорию, и поэтому ее постепенно изымают из атеистического
арсенала\6\.
В настоящее время материализм ограничивается обычно тем, что
рассматривает религию как неверное, но обусловленное реальными общественными
факторами отражение в умах людей материальных условий их существования.
Иными словами, "базис", то есть социально-экономические, географические,
этнические и прочие внешние причины "первичны" в отношении к религии,
которая якобы является их продуктом\7\.
Разумеется, было бы ошибкой отрицать, что материальные факторы
оказывают воздействие на духовную жизнь людей; но не менее сильно и обратное
влияние, что ставит под сомнение самую идею "первичности". Поясним это
примером. По отношению к статуе камень по-своему первичен, но не менее
первичны замысел и мастерство скульптора. Можно сказать больше: в замысле
изваяние уже присутствует, между тем как камень без него остается
всего-навсего камнем. Подобная же "обратная связь" существует между
творчеством, мыслью и верой человека, с одной стороны, и материальными
условиями его жизни - с другой. Эту связь признает даже марксизм\8\.
Так, например, социальные, экономические и политические идеи всегда
коренятся в принципах мировоззрения как целого, и зачастую эти принципы мало
считаются с наличной действительностью, развиваясь вопреки ей. "Всякий
идеал, - отмечал русский философ Е. Трубецкой, - не тождественен с теми
потребностями и интересами, которые он призван удовлетворить... он заключает
в себе нечто такое, что в них не содержится"\9\.
Материалистическое объяснение религии, кроме того, плохо учитывает
творческий потенциал духовного мира человека; оно не желает считаться с
ролью личностного начала, подменяя его общественными отношениями. Между тем,
как справедливо отмечал С. Булгаков, "если есть область, где исключительная
роль творческой индивидуальности наиболее бесспорна и очевидна, то это та,
где действует вдохновение, неведомым, поистине магическим путем озаряющее
человека; такой областью являются религия и искусство"\10\.
Известный социолог Макс Вебер вполне обоснованно указывал на то, что
религия формируется в среде избранного меньшинства, "харизматических
вождей", чьи идей оказывают огромное воздействие на социальные и
экономические порядки в обществе. Проповедь нового религиозного учения
вторгается в исторический процесс как нечто зародившееся в глубинах духа, и
хотя успех ее во многом зависит от общественных условий, не сами эти условия
ее создают. Бессмысленно было бы выводить тайну буддистской нирваны из
классовых отношений в Индии VI века до н. э. или объяснять теософию Якоба
Беме возникновением капитализма в Германии XVII века. Такое объяснение было
бы, говоря словами Булгакова, подобно тому, как если бы "музыкальный критик
сообщил нам о Бетховене, что он был мелкий буржуа и в этом весь секрет его
Девятой симфонии"\11\.
Если бы концепция базиса и надстройки отражала историческую реальность,
то было бы куда очевиднее соответствие между структурой общества и религией.
В действительности же такое соответствие можно найти при крайних натяжках. А
то, что религии передаются от народа к народу, от эпохи к эпохе, говорит как
