Однако жестокий предатель не смог приобрести себе титул и через несколько дней бежал к Самуилу. Самуил в это время, согласно общепринятой болгарской тактике, укрывался в горах во время вторжения императора, решительно избегая генерального сражения. После отъезда Василия он вместе со своей армией сошел с гор и при помощи Никулины попытался возвратить Сервию. Но Василий был проинформирован о маневре болгар и стремительно продвигался к ним навстречу. Форсированным маршем он достиг границы Фессалии; Самуил и Никулица бежали. Вскоре последний был схвачен в засаде и направлен в заключение в Константинополь. Несколькими годами позже он бежал еще раз. Император провел следующий месяц или два в Фессалии, восстанавливая крепости, которые болгары разрушили, и возвращая те, которые они все еще удерживали. Солдаты из числа пленных болгарских гарнизонов были посланы колонизировать район Волера, где река Марица впадает в Эгейское море. Из Фессалии Василий обратился на север, к большой крепости Воден, находившейся на краю высокого Македонского плато, там, где река Остров через великие каскады стекает в нижнюю долину. Болгарин по имени Драксан отважно оборонял ее, но в конце концов был вынужден сдаться, вероятно, в конце осени. Его воины были отправлены, чтобы пополнить колонию в Волере, но сам Драксан получил разрешение проживать в Фессалониках. Там он женился на дочери одного из главных священников, который заботился о гробнице святого Димитрия. Последующая судьба болгарского военачальника представляется несколько странной. После того как его супруга родила двоих детей, он внезапно бежал к болгарскому двору, но вскоре возвратился и был прощен благодаря ходатайству своего тестя. Но несколько позже он вновь бежал, однако с тем же результатом. После этого Драксан оставался в Фессалониках, пока у него не родились еще двое детей, после чего он бежал еще раз. На сей раз терпение императора истощилось, и когда болгарин был схвачен, его вскоре посадили на кол.
В 1004 г. Василий решил закончить завоевание Дунайской Болгарии, и в самом начале года[517] намеревался осадить Видин на Дунае, самую восточную крепость, остававшуюся у Самуила. Самуил ничего не мог предпринять против этой хорошо организованной и тщательно руководимой экспедиции, но теперь попытался совершить отвлекающий маневр, в котором преуспел, принудив императора снять осаду. Пятнадцатого августа, когда горожане Адрианополя отмечали Праздник Успения Девы Марии, болгары внезапно напали на город. Адрианополь был захвачен врасплох, поскольку никто не ожидал, что Самуил уйдет столь далеко от своего центра. Болгарский царь вырезал население и разрушил город, а затем отступил так же внезапно, как и напал, с огромным обозом пленных и добычи. Но столь блестящий набег произошел слишком поздно: Видин после восьмимесячной осады уже был готов сложить оружие. Василий ждал удачного момента для штурма города, вероятно, планируя его на начало сентября; затем, разместив у города сильный гарнизон, он поспешил на юг задержать возвращавшихся болгар. Поход императора по верховьям рек Тимок и Морава, через враждебную и непобежденную страну был столь же смелым подвигом, как и нападение Самуила на Адрианополь.
Император застиг царя и его армию около Скопье (Ускуб), на берегу реки Вардар. На реке началось половодье, а Самуил не воспринял урок, который был ему преподан на берегу Сперхея. Две армии расположились на противоположных берегах, императорские войска — с должной предосторожностью, а болгары — с дерзкой небрежностью, уверенные в том, что реку невозможно пересечь. Однако какой-то греческий солдат определил место, где река была проходимой, и император во главе своих войск тайно подкрался к болгарскому лагерю. Болгары были захвачены врасплох, чтобы попытаться оказать сопротивление; все они бежали в замешательстве, и среди них Самуил. В результате нападения императора был захвачен собственный шатер царя, а сам болгарский лагерь со всей добычей, захваченной в Адрианополе, оказался в руках императора.
После сражения болгарский наместник Скопье прибыл вручить ключ от своего города императору. Это был Роман, сын-евнух Петра, последний отпрыск рода Крума
