Сильный расцвет буддизма с III no VII в. в Восточном Иране, современном Афганистане, начавшийся при кушанах, говорит о терпимости Сасанидов. Они в прямой или косвенной форме были властителями Бамиана, когда там были высечены в скале две больших статуи Будды (IV и V-VI вв.), уничтоженные режимом талибов, и когда в подражание рельефам Так-и Бустана был написан лунный бог властителями Фулади и Habak [Какрака?], когда там устраивали пещерные монастыри (V-VI вв.), когда украшали фресками монастыри Фундукистана (VI—VII вв.) и Дильберджина (V—VII вв.)... и не надо забывать, что именно при их власти Хадда произвела на свет свои прекраснейшие шедевры. В сасанидском стиле, свидетельствующем, что брак Ирана и буддизма был счастливым, в Духтар-и Нуширване изображён словно скопированный с «кубка Хосрова» князь-наместник Бактрии, в Кераке — «Царь-охотник» с развевающимися лентами. Пока Сасаниды царствовали, буддизм процветал. И он не замедлил исчезнуть с пришествием ислама.
Трудно понять причину, побудившую Картира упомянуть индуистов (под именем брахманов), потому что их присутствие в Иранской империи было как минимум малозаметно. Естественно, там были индийцы, не принадлежавшие к буддистам, но они не создавали общин и не пытались распространять свою веру. Даже в искусстве их влияние было минимальным, и его можно заметить разве что в Согдиане или в Сериндии (Хотане), в изображениях бога Шивы.
САСАНИДСКОЕ ИСКУССТВО
Единственный впечатляющий памятник, сохранившийся от сасанидской эпохи, — дворец Шапура в Ктесифоне, который в конце XIX в. был ещё почти невредим, а сегодня полуразрушен. Его внушительный фасад образует громадная голая стена, которая украшена четырьмя ярусами глухих ниш, фланкированных выступающими колоннами, и прорезана по центру большим айваном, огромным сводом высотой 37 м, шириной 24 м и глубиной 43 м. От нескольких мостов-плотин в Хузистане, иногда ассоциирующихся с римлянами, которые, возможно, работали на их строительстве, остаются красивые развалины. Что касается городов, основанных при владычестве Сасанидов, в том числе «Красавицы Шапура», Бишапура, построенного по гипподамовскому плану, а не по круглому плану времён Аршакидов, где сохранился храм огня и красивые ниши III в., отделанные штуком, то они почти разрушены. Один из самых знаменитых ансамблей — укреплённый замок близ Фирузабада, Калайе-Духтар.
Каменная скульптура сохранилась намного лучше. Не считая колоссальной статуи Шапура высотой более 7 м, установленной высоко в нише внутри грота, послужившего, должно быть, гробницей этому суверену, она, как и скульптура времён Ахеменидов, представлена скальными рельефами, но ей неведома отделка стен, столь мастерски выполненная в Персеполе, и к тому же она холодна и условна. Аммиан Марцеллин (XXIV, 6, 3) дал ей неплохое определение: «Вообще у персов живопись и скульптура имеют только один сюжет — убийство и война». Действительно, ей далеко до гуманности персепольских композиций. Набор иконографических сюжетов, в скульптуре ещё в большей мере, чем в изделиях прикладного искусства, крайне ограничен. Изображали — но неустанно — одни только инвеституры, царские триумфы, царя, который сидит на троне, охотится, сражается. Божества, Ахурамазда и реже Ардвисура Анахита или Митра, — антропоморфны и отличаются от людей только головными уборами, последний — солнцем вокруг головы. Корону, символ царской власти, суверену передаёт бог, и монарх будет носить её на голове всегда, даже не в самых подходящих ситуациях.
Древнейший и в то же время крупнейший рельеф был выполнен в Фирузабаде для изображения победы Ардашира I над Артабаном. При его создании были, довольно грубо, установлены нормы, которые в дальнейшем неуклонно соблюдались. Монарху полагались длинные волосы, ниспадающие волнами на плечи, развевающиеся ленты, остроконечная борода, жемчужные ожерелья. Самые красивые сцены инвеституры — это инвеституры Ардашира I, пешая — в Фирузабаде, конная — в Накш-и Рустаме; Шапура I, вместе с изображением триумфа этого царя; Бахрама II в Бишапуре, все III в., и инвеститура Ардашира И, в которой появляется Митра на лотосе, держащий в руке барсом, пучок веток (IV в.). В каждой сцене Ахурамазда находится напротив суверена и, протягивая руку, передаёт ему корону... Ещё две, инвеституры Нарсе в Накш-и Рустаме (III в.) и Пероза в Так-и Бустане (V в.), с последней из которых соседствует конная статуя царя, имеют ту очень интересную особенность, что в церемонии наряду с Ахурамаздой принимает участие Ардвисура Анахита, и оба передают корону. Прекраснейшие сцены триумфов изображают триумф Шапура I над Гордианом (Бишапур), над Валерианом и Филиппом Арабом, где басилевс, на сей раз патетически, бросается к ногам победителя (Накш-и Рустам), и Шапура II (Бишапур), где поверженного на землю врага топчут конями. Прекрасно изображён Ормизд II на коне во время сражения, выбивающий противника из седла, на рельефе начала IV в. (Накш-и Рустам). Ни одно изображение, в том числе Бахрама II, убивающего львов, в Сар-и Мешхеде, не может сравниться с большой сценой охоты на кабанов, украшающей стены в Так-и Бустане, очень многообразной, очень живой, где иранское анималистическое искусство вновь обрело весь свой гений, особенно в изображениях слонов (V в.), — гений, проявивший себя и в штуковых рельефах: кабан из Дамгана (Тегеранский музей, VI в.), павлин из Ктесифона (Берлинский музей, VI в.). Некоторое композиции, совершенно мирные, как Бахрам II на троне в окружении четырёх сановников или членов семьи (Накш-и Рустам, III в.), уже упомянутый портрет Пероза и портрет Бахрама II, служат опровержением слов Аммиана Марцеллина.
