В состав армии входили тяжёлая конница, облачённая в броню и состоявшая из представителей высшей знати; лёгкая конница, которую образовала средняя знать; орда мало пригодных к бою крестьян; воины, которых набирали в странах, платящих дань, — кушаны, эфталиты и армяне, похоже, очень ценимые; наконец, наёмники. В VI в. впервые отмечена данность, которая в дальнейшем стала правилом: среди последних появились тюрки. Их кочевые орды с давних времён устраивали набеги, и монархи поняли, что лучшее средство обезопасить себя от их грабежей — «предоставить им что-нибудь», «допустить их в нашу армию, чтобы им было на что жить». Впрочем, они отдавали должное силе и смелости тюрков и признавали, что опасаются: если последним не найти применения в Иране, они наймутся к византийцам, «которые в прошлом брали их на службу и посылали сражаться с нами». В конечном счёте тюрки заняли видные места в армии и в дипломатическом корпусе. Союза с ними стали искать и ради этого шли даже на браки, казавшиеся не очень почётными. Мы видели, что Хосров Ануширван женился на дочери одного из великих основателей империи тугю Истеми, и сын от этого брака стал царём по имени Ормизд IV (578-590) и по прозвищу Тюркзаде, «Дитя тюрчанки».
Если обычаи старого режима, а именно очень древнее деление на сатрапии, сохранились, то сама природа государства изменилась: царьков обуздали, и на смену феодализму пришёл централизованный режим, который обслуживала эффективная администрация, организованная так замечательно, что в дальнейшем она послужила образцом арабам. С иностранными державами установились постоянные дипломатические отношения. Упоминаются посольства тугю, хазар, эфталитов, китайцев, готов и, разумеется, римлян — с некоторыми из них мы уже встречались.
Общество делилось на четыре класса: класс рыцарей; класс жрецов, аскетов, хранителей храмов огня; класс писцов, астрологов и врачей; класс слуг, купцов и земледельцев, и никто не имел «надежды сменить класс». Стремление к радостям жизни, столь маздеистское, которое предполагало борьбу с нуждой и горем при помощи питания и радости, умеряло тенденции к аскезе. Средний класс был, похоже, слабо развит. Огромная масса подданных представляла собой бедное крестьянство, в немалой части обнищавшее. Оно должно было мириться со своим положением, ведь «упадок государства начинается, когда подданным позволяют заниматься чем-то другим, кроме традиционных занятий и знакомых им видов деятельности». Однако царь заботился о нём и в назначенные дни давал приёмы, чтобы воздать за злоупотребления властей и за насилия, какие совершали вельможи.
Упоминание астрологов и врачей подчёркивает значимость, какую придавали их наукам, перенятым в Месопотамии, Греции, Индии, но, видимо, математика или философия тоже должны были занимать большое место, судя по их удивительному и внезапному подъёму в мусульманскую эпоху, который предполагает долгую подготовку. Прямых свидетельств существования истории и литературы почти не осталось, кроме отдельных редких поэм, фрагментов популярных эпикоисторических сочинений, «трактата об игре в шахматы» и прежде всего Авесты, но мы можем оценить их значимость по переводам на арабский язык, по массе преданий, собранных великим поэтом XI в. Фирдоуси и другими авторами, такими, как Низам ал-мулк, пересказавший многочисленные анекдоты о Бахраме Гуре и Ануширване. Всё исчезло довольно загадочным образом и несомненно не случайно.
РЕЛИГИИ В САСАНИДСКОЙ ИМПЕРИИ
Появление манихейства вызвало резкую реакцию со стороны маздеизма, для которого оно было прямой угрозой, и подавление первого одновременно привело к преобразованию древней иранской религии, к её официальному признанию, к её расцвету и к общему гонению на все религии, осаждавшие в то время Иран. Похоже, с приходом династии Сасанидов положение маздеистского духовенства поначалу почти не изменилось, и жрецы, чьё желание увеличить свою власть пресекалось, сохранили тот же статус, что и при Аршакидах. Маги, магуш, могмарты или мобеды, как и эрпаты (херпаты), простые чтецы и толкователи священных текстов, низшие служители с плохо определёнными функциями, ещё не имели ни статуса, ни организации, ни иерархии и занимали в обществе скромное место, намного более низкое, чем аристократия. Всё изменилось при Шапуре I, в большой мере под влиянием выдающегося человека — Картира (Кирдера), который в ходе исключительно долгой карьеры, начавшейся, вероятно, в конце царствования Ардашира, около 240 г., и завершившейся в последние годы века, начав с простого
