Финикийцы были нацией мореходов, хотя их коммерческие интересы простирались далеко в глубину суши и влияние их чувствовалось в крупнейших торговых центрах мира. Моряков-финикийцев называли «красными людьми» из-за цвета кожи, загорелой и обветренной от постоянного действия стихий. Они познали многие «тайны моря» и важнейшие тайны небес, но история не может сказать в точности, что именно было им известно о море и о Вселенной в целом и насколько далеко сумели они продвинуться в искусстве навигации. Сами финикийцы не раскрывали этих секретов. Мастерство и готовность направить свои корабли туда, куда не осмеливались идти другие, давали финикийцам странную власть над более могущественными народами Средиземноморья, чьи товары они перевозили и в чьих войнах на море участвовали как наемники. Для сильных мира сего они были незаменимы. Сеннахериб, Псамметих, Нехо, Ксеркс, Александр полагались на финикийцев и зависели от них – ведь кто-то должен был заниматься перевозкой и снабжением их армий. Финикийцам было все равно. Они знали, чем владеют, и пуще глаза берегли свои тайные знания о торговых маршрутах и новых землях, о ветрах и течениях. Влияние морской державы постоянно усиливалось, и финикийцев, по крайней мере в Греции, от всей души ненавидели. И боялись.
Ксенофонт позволяет нам бросить беглый взгляд на жизнь финикийских моряков, и для каждого, кто знает море и моряков, это важное документальное свидетельство мастерства финикийских мореплавателей. В «Экономике» грек Исхомей, описывая преимущества порядка, говорит:
«Думаю, что наилучший и самый точный порядок вещей я видел, когда отправился взглянуть на большой финикийский корабль. Ибо я увидел величайшее количество канатов, размещенных по отдельности на самом малом пространстве. Ты знаешь, что любой корабль встает на якорь и снимается с якоря при помощи множества деревянных приспособлений и веревок, и движется при помощи многих парусов, и вооружен многими машинами против неприятельских кораблей, и несет на себе много оружия для экипажа и все те вещи, которыми люди пользуются в доме, и всю еду. Кроме всего этого, судно наполнено грузом, который владелец его везет ради получения выгоды. И все, что я перечислил, помещается на пространстве немногим большем, чем комната, где можно удобно поставить десять кроватей. При этом все вещи лежат так, чтобы не мешать одна другой, так что их не приходится искать и можно очень быстро собрать все вместе, и для этого не надо развязывать никаких узлов, что могло бы вызвать задержку, если вещи срочно понадобятся. Я понял, что помощник рулевого, которого называют баковым, так хорошо знает, где лежит каждый предмет, что, даже не видя их, может сказать, где лежат те или иные вещи и сколько их, точно так же, как человек грамотный может сказать, сколько букв в имени Сократа и в каком порядке они стоят. Я видел, как этот человек проверял в свободное время все то, что используется на борту корабля; и на мой вопрос о цели его действий он ответил: «Незнакомец, я проверяю, все ли на месте и всего ли хватает; ибо, когда на море поднимется шторм, будет некогда искать то, чего не хватает, и приводить в порядок то, что неудобно лежит».
Мнения историков, изучающих мореходные достижения финикийцев, во многом расходятся, а при практически полном отсутствии документов возникают поистине поразительные несообразности. Имеет смысл рассмотреть их. Единственное утверждение, которое почти не встречает возражений, состоит в том, что вначале (даты не называются) походы финикийцев ограничивались робкими и осторожными плаваниями вдоль побережья, в виду земли. Позже, говорят нам, финикийцы стали смелее и, вместо того чтобы красться вдоль берега, стали совершать переходы от мыса к мысу (предполагается, что таковые всегда имеются), ориентируясь каждый раз по очередному выступу суши. После такого общего вступления обычно начинается обсуждение редких и фрагментарных упоминаний о более масштабных путешествиях финикийцев, реальных или предполагаемых. При этом паруса финикийских кораблей подрезают в соответствии с тем, как данный историк оценивает свидетельства, и с его личным мнением о том, насколько финикийцы к этому моменту успели преодолеть свою первоначальную робость. На самом же деле совершенно не обязательно связывать самую первую стадию развития мореходного искусства – когда человек впервые отплыл от берега – именно с финикийцами. Существуют свидетельства о морском могуществе Критского (Минойского) царства с центром в Кноссе в самые отдаленные античные времена – возможно, около 3000 г. до н. э. Так что сомнительно, чтобы финикийские моряки успели поучаствовать в самой первой, робкой эре мореплавания.
