Сословие зависимое и рабствующее, не представляющее чего-то единого, лишь в критические периоды своей жизни сплачивалось, понимая, что нарушение любого его звена катастрофически отразится на нем. Духовенство расслаивалось на различные категории, из которых одна постоянно угнетала другую: господствующее черное, монашествующее духовенство и белое, подчиненное, живущее по преимуществу от доброхотства своего прихода. Вторая группа и составляла основную массу сословия, на нее возлагались все сословные тяготы. Она в свою очередь разделялась на священнослужителей, то есть лиц, получивших сан, и церковнослужителей - лиц, не имеющих сана, обреченных на вечное дьячество и пономарство за леность и небрежение к бурсацкой науке. Эти лица, не связанные обетами и посвящением, были в то же время зависимы от церковной администрации. Верхушка черного духовенства вплоть до XVIII века в большинстве своем состояла из представителей боярства. Князья мира превращались в князей церкви, оставаясь обладателями крупных земельных угодий. «Аще у монастырей сел не будет, како честному и благородному человеку постричися?»[36] Управление епархией осуществлялось, подобно управлению княжеством, при помощи наделыциков, тиунов и других чиновников архиерейского дома. Архипастырский деспотизм царил повсюду. Грозный окрик «владыки»: «Аз в своем чернце во-
лен»[37] являлся непререкаемым законом; белое духовенство рассматривалось им не только как подчиненное, но и как податное, в котором архиерей видел своих холопьев.
Духовная школа с середины XVIII века преградила путь к епископским кафедрам выходцам из иных сословий. Трехстепенная школа, со средневековой системой образования, с мучительным воспитанием, отпугивала от себя и была своего рода сословной повинностью. Естественно, что только наиболее способные и физически сильные могли преодолеть ее, а наиболее честолюбивые воспитанники постоянно стремились переменить рабье положение на положение властелина, лицемерно отказываясь от радостей мира сего, обращаясь в монахов. Им быстро открывался путь к епископской кафедре. Не будет преувеличением сказать, что к монашескому обету приводило их, как правило, одно побуждение - жажда власти. «Сын дьячка какого-нибудь хорошо учится в семинарии, начальство начинает представлять ему на вид, что ему выгоднее постричься в монахи и быть архиереем, чем простым попом, и вот он для того, чтобы быть архиереем, а не внутренним нравственным побуждением, постригается в монахи, становится архимандритом, ректором семинарии или академии и, наконец, архиереем, то есть полицеймейстером, губернатором, генералом в рясе монаха. Известно, что такое генералы; но генералы в рясе - еще хуже, потому что светские генералы... все еще боятся какого-то общественного мнения, все еще находят ограничение в разных связях и отношениях общественных, тогда как архиерей - совершенный деспот в своем замкнутом кругу, где для своего произвола не встречает он ни малейшего ограничения, откуда не раздается никакой голос, вопиющий о справедливости, о защите - так все подавлено и забито неимоверным деспотизмом... Архиерей делается господином из раба; это объясняется не только вышеизложенным состоянием белого духовенства, но также воспитанием в семинариях, где жестокость и деспотизм в обращении учителей и начальников с учениками доведены до крайностей.»[38].
Черное духовенство возглавляло жизнь духовной школы, занимая административные и преподавательские должности. Богословие и общие науки преподавались монахами, «черными педагогами», по меткому выражению Помяловского, - людьми, по своему положению лишенными семейных радостей, жестокосердыми фанатиками, носящими личину святости и придерживающимися принципа: «страхом спасати, уча и наказуя».
Преподавали в семинарии также светские учителя, люди, вышедшие из бурсы, но не пожелавшие связывать себя саном, а тем более пострижением, чиновники от науки. Они прекрасно знали цену своим знаниям и понимали, что всегда обеспечат себе кусок хлеба. Не порывая с духовным ведомством, они не видели особой выгоды в получении сана и выжидали подходящего случая: выгодного места, высокого покровителя, богатой невесты, наконец, просто втягивались в службу, обучая юношество при помощи неизменной и испытанной методы «шкуро- спускания майскими», скрашивая свою просветительскую деятельность вкушением хмельного. Духовная школа все более приобретала стройность средневекового учебного заведения. В методах обучения и системе воспитания господствовала схоластика, сдобренная дикостью нравов чисто туземного характера.
