Многие годы спустя после Соловков, в 70-е годы, за Солженицына и за отказ подписать письмо против Сахарова Лихачева будут пытаться избить специально обученные люди. В это время ему уже 70 лет, и он академик. Спасет толстое драповое пальто и доклад по "Слову о полку Игореве" во внутреннем кармане.
В своих воспоминаниях Лихачев пишет: "Одна из моих целей — развеять миф о том, что наиболее жестокое время репрессий наступило в 1936–1937 годах. В 1936–1937 годах начались аресты деятелей всевластной партии, и это больше всего поразило воображение современников. Пока в 20-х тысячами расстреливали офицеров, профессоров и священников вместе с русским, белорусским и украинским крестьянством — все казалось естественным".
26 марта 1928 года на заседании Совнаркома под председательством Рыкова рассматривается вопрос о карательной политике в стране и о состоянии мест заключения. По первому вопросу — о карательной политике — пришли к выводу, что она недостаточна. Постановили: лагерный режим сделать более строгим. Поставить дело так, чтобы заключенные стали хозяйственно выгодны государству. По второму вопросу решили: "Считать в дальнейшем необходимым расширение емкости трудовых колоний". То есть создавать больше лагерей.
Идея лагеря к 1928 году, за десять лет советской власти, прошла определенную эволюцию. С 5 сентября 1918 года декретом Совнаркома в осуществление ленинского указания создаются концентрационные лагеря. Термин взят из практики Первой мировой войны.
Концлагеря — место изоляции военнопленных. Ленин вводит их для граждан собственной страны. Концлагеря находятся в прямом ведении ЧК. Базируются первоначально в монастырях. Обычная вольная жизнь рядом. Заключенные тогда назывались лишенниками, то есть лишенными свободы. На работу некоторых выпускали на волю. Жители подавали им милостыню, подкармливали, жалели лишенников.
В 1922 году концлагеря упразднили как недостаточно строгие. Им на смену пришли Северные лагеря особого назначения, или СЛОН. Соловецкие острова для такого лагеря — место просто замечательное. От материка километров 40, каменные постройки.
Вот сюда и попал 22-летний Дмитрий Лихачев после полугода сидения в камере номер 273 в Доме предварительного заключения на Шпалерной улице в Ленинграде. Помимо профессионального вора, мальчика-китайца, крестьянского мальчика и графа Рошфора в этой камере с Лихачевым оказался нэпман по фамилии Котляр, владелец магазина. Он сразу же предложил навести чистоту в камере, где просто дышать было нечем. Этот нэпман потребовал у тюремщиков тряпку. Через два дня бросили чьи-то кальсоны. Вероятно, с расстрелянного. Подавляя рвоту, Котляр с Лихачевым стали мыть пол, мягкий от грязи, стены и главное — чистить стульчак. Два дня работы — и можно было дышать. Лихачев пишет: "Нэпман Котляр, инициатор уборки, был арестован как раз в период ликвидации НЭПа".
Этот период был очень оперативным. Местные органы ОГПУ по заданию экономического управления ОГПУ провели агентурную разработку, сбор сведений, составили список и осуществили аресты частных заготовителей и торговцев на хлебном, мясном и мануфактурном рынке. Крупные предприниматели попадали в руки Особого совещания коллегии ОГПУ, мелкие — в руки прокуратуры. Уже в апреле 1928 года донесения сотрудников ОГПУ содержали сведения, что "нервное настроение" среди частников и споры о том, есть ли смысл торговать, сменились твердым решением закрывать торговлю. Это означало, что исчезал один из важнейших источников снабжения населения.
Нарком торговли Микоян отмечает: "Отвернули голову частнику. Частник с рынка свернул, уходит в подполье, а государственные органы не готовы его заменить". На июльском пленуме ЦК 1928-го кто-то в кулуарах говорит: "Написано "Чайная купца такого-то", а остального нет. Ничего больше нет. Лавочек больше нет никаких".
В обиход входит слово "пустыни". Так называли районы, откуда частный торговец ушел, а государственной торговли в помине нет.
Борьба с частной торговлей взорвала всю жизнь в деревне. Невозможность заработать на продаже зерна означала смерть сельских хозяйств. Крестьяне, которые веками обеспечивали себя и кормили город, теперь устремились в этот город за продуктами и превратились в потребителей государственных запасов.
