— Не могу сказать, тогда — смерть…
— Ты и так умрешь, но сначала все расскажешь… королю. Альфред, веревку!
Тишина была ему ответом.
Конан огляделся: тела коней и людей усеивали поляну. Потом он увидел Ветрянку: кобыла стояла у края обрыва, грустно понурив голову. Сердце короля дрогнуло в недобром предчувствии. Ухватив Анимара за шиворот, он поволок его наверх, туда, где косогор отвесно обрывался к берегу Ширки.
Альфред лежал у самой кромки пропасти, рядом с одним из бандитов, в груди которого торчал изящный, украшенный затейливой чеканкой кинжал оруженосца. А под сердцем юноши виднелась грубая рукоять ножа, обмотанная какой-то засаленной дрянью.
Конан провел ладонью по лицу, стирая пот. Пот, что же еще — ведь он был суровым воином и только что принял битву, из которой вышел победителем.
— Кто послал вас? — хрипло спросил он Анимара. Тот заскулил и попытался поцеловать потертый сапог короля. Кровь текла из его раны, а вместе с кровью готова была уйти жизнь.
Конан ухватил бандита за ногу, легко поднял и встал над обрывом так, чтобы главарь мог хорошо видеть острые камни внизу. Тот висел над пропастью, жалобно подвывая, и его многочисленные цепочки тонко позванивали.
— Кто? Говори, или отправишься прямиком в пасть к Нергалу!
— Я не могу, не могу…
— Ваши собаки выслеживали нас, ты назвал меня киммерийцем, ты знал, кто я. Кто приказал тебе убить короля?
— Я скажу, скажу… — голос горбоносого прерывался от животного ужаса. — Но поклянись клятвой великого владыки, что отпустишь меня! Я не убивал твоего оруженосца, это собака Клейст его убил… и сам подох. Я не велел…
— Ну да, ты хотел пленить мальчишку для своих гнусных утех. Кто послал тебя?
— Дай слово короля, что отпустишь, если скажу.
Конан немного подумал.
— Клянусь.
— Гийлом! — выкрикнул Анимар, и в голосе его прозвучало торжество обреченного. — Твой вассал, твой друг, с которым ты, варвар, пил заздравную чашу или как там у вас это зовется! Он нанял нас, он приказал убить тебя! Он знал, что ты охотишься без охраны…
— Ты лжешь, мешок с дерьмом! Я построил здесь город, чтобы защищать эти земли, и никогда не ущемлял права местных нобилей!
— Пусть мне отрубят другую руку! Тебя здесь ненавидят, и не только твой лучший собутыльник…
Лицо киммерийца застыло, он сам словно превратился в каменную статую. Потом губы его расползлись в кривой усмешке, и он сказал:
— Ладно. Я тебе верю.
— Ты поклялся, что отпустишь меня…
— Поклялся. Я тебя больше не держу.
С этими словами варвар разжал пальцы.
Потом он вернулся к телу Альфреда. Рядом с Ветрянкой пасся унылый мул, а над телом юноши склонился карлик. «Отсиживался где-то во время боя», — решил Конан.
— Иди, раб, — сказал он устало. — Иди, ты свободен.
— Умер, умер, — забормотал карлик, — такой молодой, такой молодой…
— Все мы умрем, — Конан прикидывал, во что бы завернуть тело. — Кто раньше, кто позже…
— Конесьно, конесьно, — прошепелявил коротышка, — но ты, король, умресь раиьсе…
С этими словами он быстрым движением извлек из-за пазухи маленький, словно игрушечный ножечек и, подпрыгнув, ударил короля в грудь. Это было настолько неожиданно, что Конан даже не сделал попытки защититься.
Лезвие оставило лишь небольшую царапину, из которой выступила капля крови. Конан недоуменно глянул на ранку, потом смахнул каплю пальцем и лизнул его. Только вкус крови.
— Зачем ты это сделал? — недоуменно спросил он карлика.
Тот спокойно стоял рядом, не делая попытки скрыться.
— О, герцог Гийльома осень, осень коварный. Он не верил, что лесные бандита могут одолеть такого сильного и могучего короля, как ты. Ты убил их всех. Тогда я ударил тебя ядом. Осень, осень коварный яд, действует долго, но верно. Сихаскхуа — растение. Дает сок — без цвета, вкуса и запаха. Долзен был незаметно тебя поцарапать, чтобы ты умер через седьмицу от неведомой болезни в своем больсом красивом городе. Никто бы не узнал… Но раз эта собака тебе все разболтала… Мозет быть, ты успеес убить графа Гийльома. А теперь меня убивай.
— Ты — одержимый? — хрипло спросил король.
— Воля моя убивать, чтобы быть убитым, — слова карлика были темны и непонятны.
