— Здесь удобно? — спросил Уракава.
— Извините, что оторвала вас от дел.
— Ничего. Я как раз сдал колонку и сам собирался пойти выпить чашку чая.
Уракава работал в газете еще со времен Сигэёси Оти. Человек он был тихий, незаметный и только благодаря этому уцелел в той «охоте на ведьм», которую устроили в редакции новые хозяева «Вестника».
Могло показаться, что Горо Уракава полностью смирился с изменением курса газеты, ставшей верным рупором империи Ооба, но Томоко знала, что в редакторе отдела местных новостей еще теплится прежний дух. Однажды, когда они были наедине, он сказал:
— Эх, Томоко-сан, видел бы ваш отец, чем я вынужден теперь заниматься. Я бы не смог взглянуть ему в глаза. Все ребята ушли, один я остался есть этот постылый хлеб… Раньше надо было бежать отсюда, теперь уж поздно.
Уракава, несомненно, считал, что с гибелью прежней газеты и уходом старых сотрудников его жизнь как журналиста кончилась. Сил же бросить привычное дело у него не хватало. Да и куда бы он ушел, кому был бы он нужен?
— Не надо так винить себя, — сказала ему тогда Томоко. — Я ведь и сама работаю здесь и ем тот же постылый хлеб.
С того разговора между ними возникло чувство солидарности двух пленников, попавших в лапы врага. На этого человека и надеялась Томоко, говоря о возможности пробить статью.
Безусловно, Уракаве предстояло принять нелегкое решение. Скорее всего, он вылетит из газеты, но Томоко знала, что бывший соратник ее отца будет рад случаю «погибнуть с честью». Вот только удастся ли ему провести статью мимо дотошных глаз главного редактора и проверяющих?
Провинциальные газеты сдают утренний номер позднее, чем центральные. Дополнительное время они используют для самых свежих новостей, которые не успели попасть в токийские газеты. Шанс дать разоблачительную статью может представиться в тот вечер, когда дежурным редактором будет Уракава.
Когда официант подал чай, Уракава нетерпеливо спросил:
— Ну, так что за разговор?
— У меня к вам просьба.
— С удовольствием выполню ее, если смогу.
— Спасибо… — Томоко запнулась, не решаясь перейти к главному.
— Какие-нибудь неприятности? — отхлебнув чай, озабоченно спросил Уракава.
Томоко на всякий случай оглянулась по сторонам и протянула ему приготовленный ею текст статьи.
— Что это? — удивленно поднял он брови.
— Прочтите, пожалуйста.
Почувствовав в ее голосе нечто необычное, Уракава взял статью и стал читать. Лицо его менялось прямо на глазах. Уже одно то, что сотрудница отдела культуры дает рукопись заведующему отделом местных новостей, само по себе было необычно. Когда же Уракава дочитал статью до конца, то не сразу нашелся что сказать — настолько его ошеломило прочитанное. В этом материале было все — и факты, и убедительные доказательства.
— Томоко-сан, а это… — нерешительно начал Уракава.
— Все от первого до последнего слова правда, — перебила она. — Я проверяла.
— И что вы собираетесь с этим делать?
— Хочу дать на первую полосу. Тематика статьи не имеет отношения к моему отделу, поэтому я надеюсь на вас.
— Боюсь, у меня ничего не выйдет — есть главный редактор, проверяющие, корректоры.
— Если захотите, выйдет, — умоляюще посмотрела на него Томоко.
— А вы отдаете себе отчет, какие это будет иметь последствия?
— Конечно, — твердо ответила она.
Уракава еще раз внимательно прочитал статью. Первое изумление прошло, его сменило радостное возбуждение.
— Какая же вы молодчина! Это настоящая бомба! Вам бы в моем отделе работать.
— Я знаю, что пишу без блеска, но пусть это будет им хоть малой платой за отца.
— Вы подвергаете себя страшной опасности.
— Я знаю.
— После опубликования статьи вам нельзя будет оставаться в городе.
— Меня больше волнует ваша судьба, Уракава-сан.
— Обо мне можете не беспокоиться. Я и не мечтал о столь славном венке на мою могилу.
— А ваша семья?
— У меня только жена. Дети подросли и уехали из этих проклятых мест. Будем действовать, Томоко-сан! — решительно заявил Уракава.
— Правда?! Вы действительно решили мне помочь?
— Да. Это будет мой прощальный залп. Надоело влачить жалкое существование в продажной газетенке, какой стал наш «Вестник». А как журналист я все равно уже давно покойник, чувствую, что начал гнить изнутри. Вы возвращаете меня к жизни! Рано или поздно Ооба и их шайка до меня доберутся, и, сколько бы я ни таился, они не простили мне работы с Сигэёси Оти. Так уж лучше я сам, не дожидаясь, ударю по ним первым!
