Оба осознавали, что судьба его решения — в ее руках. Аля знала: один ее звонок — и его никогда больше не выпустят из страны. И такой поступок был бы вполне в ее духе: ей не привыкать ходить по трупам. Но и художник был достаточно хитер и циничен, и, поступая честно по отношению к Але, имел полное право рассчитывать на отсутствие подлости с ее стороны.
Нельзя сказать, что она не испытывала искушения перешагнуть через его планы и стремления, но что-то удерживало от этого поступка: то ли память о былом чувстве, то ли нить навсегда связавшего их преступления, то ли мысли о личной выгоде, как обычно, оказались в Алином сознании сильнее остальных. Она просто проанализировала, какой человек окажется ей полезнее: спившийся полузабытый художник, рассказывающий в очередях за бутылкой, «какая отвратительная тварь эта актрисулька Алевтинка», или респектабельный владелец собственной галереи в Америке, пользующийся уважением у публики и рекомендующий ей обязательно посмотреть советские фильмы с участием великолепной актрисы Панкратовой. А среди его покупателей вполне может оказаться какой-нибудь импресарио или режиссер — и тогда, возможно… Нет, это пустые мечтания. Хотя чем черт не шутит? Почему бы и нет? Возможно, ей еще удастся оказаться в одном кадре с Лиз Тейлор и потягаться с ней в актерском мастерстве.
От подобных мыслей она даже улыбнулась, засветилась таким же, как он, мечтательным светом и попросила:
— Дай мне несколько месяцев.
— Аля, — он схватил ее кисти и сжал так сильно, что она едва не вскрикнула. — Аля, я… ты же знаешь, Аля, я по гроб жизни… Аля, я никогда не забуду! — Он немного ослабил хватку, поднес ее ладони к губам и стал покрывать их частыми мелкими поцелуями, не переставая приговаривать: — Спасибо, родная моя! Спасибо, моя хорошая! Я теперь для тебя все, что угодно! Ты только подумаешь, а я уже сделаю, я обещаю. Все, что угодно, Аленька!
А что ей теперь было от него угодно? Только одно:
— Несколько месяцев.
— Вот же ты, вот! — Миша вытягивал палец и безуспешно пытался ткнуть им через головы в список.
— Да где? Где? — В голосе Ани слышалось почти истеричное отчаяние.
— Ну, смотри же, пятая, нет шестая сверху. — Он начал читать: — Аникеева, Арефьева, Валун, Змеец, Карташова, Левицкий, Листова, Кедрова, КЕДРОВА. Ты меня слышишь?
— А инициалы? Инициалы? Вдруг не та Кедрова?
— Анька, ну что ты за человек такой?!
— Инициалы!
— А.С.
— А.С.? (завороженно).
— А.С. (снисходительно).
— А.С. (мечтательно). Мишка, а знаешь что?
— Что?
— Я тебя люблю, вот что.
Он наклонился, хотел поцеловать, но она замотала головой, мол, успеется, и снова заныла:
— Я все равно не вижу…
Мишка расхохотался. Ее умение добиваться своего поражало его и спустя год после знакомства:
— Иди сюда, слепота!
Он сгреб ее в охапку и приподнял над толпой абитуриентов.
— Карташова, Левицкий, Листова… КЕДРОВА А.С. КЕДРОВА А.С. Мишка, это же я. Это же правда я, понимаешь? Мишка!
Она махала руками и кричала так, что на нее даже зашикали со всех сторон: радоваться, конечно, допустимо, но все-таки не так бурно. В конце концов, не она одна поступила, есть и еще счастливчики. А вот расстроенных гораздо больше, можно и уважать их чувства.
Один только Миша не шикал и не требовал прекращения бури. Он так и вынес ее из толпы, подхватив под колени, и только очутившись на безопасном расстоянии от доски со списком студентов театрального института, поставил на пол и наконец поцеловал. Спросил довольный:
— Ну что, празднуем?
— Празднуем!
Праздник заключался в покупке самой дешевой селедки и в варке в одолженной у кого-то кастрюльке нескольких картофелин. Селедка была костистая и сухая, картошка пропитывалась дымом и гарью, к тому же они забывали ее посолить, но оба спустя годы уверенно ответили бы, что ничего вкуснее в своей жизни не ели. Они были молоды, влюблены и, пусть не наивны, еще смотрели вперед широко открытыми глазами и распахнули души всему миру.
Аня переехала к Мише в последний день девяностого года. Точнее, пришла встречать Новый год (она жаловалась на отсутствие компании — он позвал в свою), и как-то так само вышло, что все с утра разошлись, а она осталась и сразу заполнила собой все пространство. Мише тогда показалось, что Аня была всегда. Представления об их отношениях как о дружбе мгновенно показались сущей глупостью и ерундой. Он сразу же забыл, какой была его жизнь до того, какие встречались девушки, какие развлечения и какие бездумные шалости. Все как-то сразу стало серьезно и по-настоящему.
