— Много… — купец вздохнул. — Не скажу, что догола грабят, но где-то около того.
Первей раздумывал. А, была не была…
«Не делай этого»
«Родная, русские люди должны помогать друг другу, иначе немцы нас совсем заедят»
«Не делай этого!»
Рыцарь уже удобно устроился в санях в «позе лотоса», сосредотачиваясь. Вовремя — к обозу подходил немец-таможенник в сопровождении двух окованных железом верзил.
— Што фесёмм, коспотин купец?
— Да ни хрена не везём, герр рыцарь, — встрял Первей. — Откуда на дикой Руси доброму товару взяться? Весь путний товар нынче у вас, у немцев.
— Я, я, это так, — покачал головой немец, откидывая с возов дерюги и безразличным взглядом скользя по осетровым тушам, бочонкам с мёдом и икрой, восковым брускам… — Сопсем оскутель русский земля!
— Вот, примите, герр рыцарь, наш скромный дар, — Первей протянул таможеннику связку сушёных карасей, неизвестно откуда затесавшихся и валявшихся на дне саней, в сене. — Как говорится, чем богаты, тем и рады. С пивом очень даже хорошо.
Немец пронзительно глянул в глаза рыцаря, и Первей встретил его взгляд, до предела усиливая нажим. Глаза немца остекленели.
— Только это надо очень долго сосать, герр рыцарь.
— Я, я. Рас нато, путем сосать, — согласился таможенник. — Проесшайте…
Возы уже втягивались в лес, оставив за спиной грозящий палец Нарвского замка, когда Первей наконец вздохнул, расслабляясь.
«Родная, отзовись»
Шелестящий бесплотный плач.
«Нет, мой милый. Никогда нам не быть вместе»
Вот те на…
«Почему?»
«Да потому что ты мальчишка. Желторотик, взявшийся за непосильное дело. Ты погибнешь, и я ничего не смогу сделать»
Первей уже и сам клял себя. Действительно, что ему этот купчина? Ну обобрали бы его немцы, подумаешь… Дома на своих, русских мужиках наверстал бы.
«Родная, прости. Ну правда, я больше не буду»
«Будешь, мой родной, уж я-то тебя насквозь вижу. Ты на костёр пойдёшь за справедливость, как ты её понимаешь. Знаешь что, откажись-ка ты от этой затеи»
«Не понял»
«Чего ты не понял? Откажись от меня, хватит»
Рыцарь почувствовал, как внутри холодеет.
«И что же дальше?»
«А ничего. Я уйду на следующий круг, и избавлюсь от этой муки. А ты будешь заканчивать этот. Между прочим, Яна тебя пока не забыла, и боярыня всё ещё свободна. Все твои способности останутся при тебе, как и деньги, впрочем. Так что проживёшь»
Молчание.
«Я не думал, что ты так легко откажешься от своей любви. Из-за какой-то дурацкой шутки…»
«При чём тут эта твоя шутка. Тебе не справиться, и ты погибнешь. Если только тебя не ждёт кое-что похуже смерти. Я этого не хочу. Из двух зол выбирают меньшее. В Раквере тебе надо пересесть на встречный обоз»
Первей молчал, катая желваки.
«Я не привык выбирать из зол. Я всегда выбирал добро. И знаешь, Родная — за такие слова я, пожалуй, ударил бы тебя по лицу. Благодари Бога, что пока не по чему»
Долгая, долгая пауза. Ответа не будет?
«Послушай, рыцарь…»
«Мы продолжаем наш путь. Всё, я сказал. И я женюсь на тебе, неужели не ясно?»
Пауза.
«Как ты уверен…»
«Я уверен. А от тебя не ожидал. Правда, не ожидал»
— … Тпрру-у! — возчик натянул поводья, сани встали. Купец объезжал свой обоз, смотрел товары, щупал, хмурился.
— Пропало чего, Савелий Петрович? — Первей вылез из мехов, размять ноги.
— Да вот… Никогда ещё со мной такого не было — не упомню, где что лежит, хоть убей! Чего везём… Это ты, что ли, с немцем гутарил?
— Я.
— Ловко ты его отвадил. Чую, без волшбы тут не обошлось. Чтобы немец виру не взял — отродясь такого не было!
— Ну, малость всё же взял, — улыбнулся Первей. — Рыбки к пиву.
— В долгу я перед тобой… — купец как будто пытался что-то вспомнить, ему явно было неловко. — Не обессудь, сегодня у меня с головой неладно чего-то… В общем, как твоё имя-отчество?
Рыцарь ругнулся про себя. Надо же, забыл снять заклятье… А крепкое получилось…
* * *
Снег под полозьями не скрипел, а шуршал и чавкал, брызгая грязной водой. С моря тянуло промозглой сыростью, от которой даже под медвежьей шубой то тут, то там пробегали по телу холодные щекочущие ручейки. В Ревеле даже в январе оттепель — обычное дело.
После того эпизода Первей ни разу не слышал Голос. Правда, он не спрашивал, а Голос не навязывал своё общение. Да и опасность вроде пока не грозила. Позади остался сильно укреплённый городок Раквере, который купец Савелий Петрович упорно называл Раковором, так же как Дерпт он величал Юрьевым, а Ревель — Колыванью. В Раковоре купец неплохо расторговался, а если ещё учесть отсутствие таможенной виры… В общем, Савелий Петрович пребывал в отличном состоянии духа.
