Глава 4
ФИНАЛЬНЫЙ СТОП-КАДР
Жемчуг, жемчуг, камень слез, что же ты наделал?
А вы что натворили, венецианские кошки, шныряющие по улочкам в темноте и потому все как одна черные?
А ты, западный ветер зефир, зачем прилетел и задул вспыхнувшую радость, как свечу?
...— Ленка, ну продай сережки, ну прода-ай, не жмоться! — канючила Ангелина медоточивым ангельским голоском. — Сотню даю! Что, мало? Сама скажи сколько.
— Уходи.
— Куда тебе такие крупные, гроздья до самых плеч болтаются, ты в них как фруктовая ваза! Не идут они тебе, а мне в самый раз будут. Ты уж извини, но у меня шейка подлиннее твоей будет.
— Оставь меня в покое.
— Ну Ле-ен! Полторы сотни, а? Хочешь, две?
— Мешаешь мне. Видишь, работаю.
На сковородке грелись, корежась и выгибаясь, обрезки старой непарной перчатки, и в маленькой квартире на Таганке, как всегда, стоял едкий дух паленой кожи.
— Ну хорошо, — поджала губы Ангелина. — Не хотится — как хотится, я и сам могу пройтиться. Желаю всяческих удач.
Она резко развернулась и, видя, что Алена не пошла ее проводить, от самых дверей крикнула:
— Да, кстати! Забыла тебе сказать — Гришка в постели очень даже ничего.
Ангелина чуть помедлила, ожидая реакции, и это было ее ошибкой.
Алена аккуратно взяла прихваточкой раскаленную ручку сковородки, стряхнула кусочки кожи прямо на пол и, выйдя в коридор, с размаху метнула сковороду в сторону гостьи.
Чугунный «снаряд» ударился об дверь в нескольких сантиметрах от Ангелининой головы, отколов мелкие щепки от фанерованной поверхности.
— Совсем оборзела? — взвизгнула Ангелина вовсе не по-ангельски и поспешно скрылась.
Алена тщательно заперла и верхний, и нижний замки, подняла сковородку и увидела, что горячее дно оставило на линолеуме в прихожей круглое оплавленное пятно.
Она размахнулась еще раз и с силой швырнула сковороду в другую сторону, изуродовав еще и дверь в свою комнату.
...«Где умирает надежда, там возникает пустота», — сказал Леонардо да Винчи. Вот Алена и жила сейчас в пустоте, ни на что не надеясь, а потому ничего и не желая.
Не вернуть того пронзительно-счастливого дня, дня ее рождения. А помнит она его до мелочей, каждую секунду может остановить, как стоп-кадр.
Вот она берет из шкатулки короткую нитку бус с каплевидной розовой жемчужиной в центре. Нитка без застежки — все же мужчина есть мужчина, все предусмотреть не смог! — и на шею ее не надеть.
Но Алена тут же находит выход, она пристраивает ожерелье вокруг головы, как обрамление прически, чтобы розовая капля свисала на лоб, и прихватывает на затылке заколкой. Именно такие украшения носили венецианские красавицы эпохи Возрождения.
Следующий стоп-кадр стоит перед глазами долго-долго, потому что он был финальным в фантастическом фильме с коротким названием «Счастье».
Алеша становится перед ней на колени...
Дальше начинается фильм совсем другого жанра.
Распахивается дверь каюты, и без стука, забыв о вежливости и деликатности, врывается капитан. Он выстреливает длинной итальянской тирадой, из которой Алена может понять только слово «радиограмма», да еще неоднократно повторяемое «морте». Речь идет о чьей-то смерти.
И катерок меняет курс на сто восемьдесят градусов. На предельной скорости они мчатся обратно к Лидо.
— Извини, любимая, — говорит Алеша. — Я должен срочно улететь. Через три дня вернусь.
— Несчастье?
— Несчастье.
Тогда она еще не подозревала, что чья-то далекая смерть обернется несчастьем и для нее...
