Видя, что Марина закончила, я предложила ей пройтись по саду. Мне хотелось принюхаться к запаху огромных белых цветов, свисавших гирляндами с веток и называвшихся почему-то тещиным языком. Мы вышли на дорожку, и я вдруг грохнулась на каменные плиты, поскользнувшись на раздавленном апельсине. Потирая ушибленную коленку, я понесла Испанию, испанский климат и испанский сервис.
— Твои испанцы ленивые грязнули, развели свинарник, никто ничего не убирает! — выговаривала я Марине, как будто она была директором отеля. — Кругом объедки валяются, под кустами вечно стаканы из бара стоят, окна вообще никто не моет (коленка не проходила), официанты ведут себя, как принцы крови, не дождешься, чтобы тарелки со стола убрали!
— Ну ты это зря, — Марина не могла не защитить любимую Испанию. — Апельсин с дерева упал, стаканы под кусты клиенты прячут, а окна как раз сегодня мыли, именно официантка, я сама видела.
Сдаться так легко я не могла, поэтому возразила:
— Да брось рассказывать! Вон посмотри на окна ресторана. Мы вчера вечером сидели рядом, и я обратила внимание, все жирными пальцами захватаны, пыльные, тусклые.
— Давай поспорим на сто долларов, что я сейчас покажу тебе чистое окно, — Марина, похоже, тоже завелась, так как присказка про сто долларов означала у нее изрядную злость.
Но и я была в боевом настроении.
— Покажи, и если проиграешь, то вымоешь его сама, — с запалом ответила я.
Мы подошли к французским окнам, через которые из сада можно было войти в ресторан.
— Смотри! — Марина победно продемонстрировала мне идеально сияющее стекло.
Молча я перевела взгляд на соседнее, которое было таким же грязным, как вчера, и с максимально возможным сарказмом показала ей на него пальцем. Марина открыла рот, но вдруг огромная штора, закрывающая окно изнутри ресторана, стремительно задвинулась прямо у нас перед носом. От неожиданности мы испуганно отпрянули. Все остальные шторы были по-прежнему раздвинуты, а сквозь прозрачную ткань этой мы разглядели тоненькую фигурку с прямыми плечами и маленькой гордой головкой.
— Это наша официантка Тереза, — констатировала я очевидный факт.
— Что это с ней, она как будто этой шторой дала нам по носу.
— Говорю же тебе, что с сервисом тут неважно, — решила я подвести итог нашему спору, и, как ни странно, задумавшаяся Марина не возразила.
* * *
Как насчет того, чтобы во время отпуска встать в 5.30 утра? Нравится? Вот и мы чувствовали то же самое, когда на следующий день наш телефон выполнил роль будильника. Нормальные постояльцы отеля довольно бодро шли спать после ночных гулянок, а мы вяло потащились на завтрак, который был совершенно континентальный — кофе, хлеб, масло, джем. Спустившись в предрассветных сумерках к любимой гостинице русских «Тритон», где была назначена встреча с гидом в связи с многочисленностью тритонцев, мы минут десять гадали, какой из проехавших мимо автобусов окажется нашим. Наконец нас подобрали, и мы с готовностью к впечатлениям принялись таращиться в окна.
Пейзаж по обочинам дороги был живописный, но несколько однообразный. Сменяя друг друга, вдаль убегали холмы, как будто разлинованные в клеточку. Вертикальные линии составляли ровные бесконечные посадки оливковых деревьев, а горизонтальные — длинные утренние тени, которые падали от них на разрыхленную, без единой травинки, красноватую почву. Ни людей, ни машин, ни жилья — сплошное сельское хозяйство. В отсутствие Рамзии гидом с нами поехала Лена. Она осмысленно и даже заинтересованно изложила нам сроки уборки урожая (декабрь — зеленые оливки, апрель — черные маслины) и нормы выхода готовой продукции из тонны сырья. После этого окружающая местность довольно долгое время не давала ей повода поговорить. Следующий приступ трудолюбия случился с ней, когда мы проезжали скалу в форме головы лежащего, весьма хорошенького юноши-мусульманина, который сбросился с вершины от любви к девушке-христианке. Упоминание об этой легенде неприятно всколыхнуло вчерашнюю трагедию, которая наверняка тоже может превратиться в присказку о необходимости соблюдения правил поведения в бассейне.
