слабым и получал от этого удовольствие. А теперь вырос и превратился в корпоративного
рейдера.
Я стараюсь поднять ему настроение:
– Как Индиана Джонс?
Сент-Клэр улыбается моей шутке, но этого не хватает, чтобы вытащить его из
накатившей мрачности.
– Его заботят лишь выгода и трофеи, последние строчки в балансе и статусная
атрибутика. Он больше похож на Принца Джона:13 ворует у бедных и обездоленных,
чтобы отдать богатым.
Я вспоминаю, что он говорил мне о картине Дюрера, отнятой нацистами.
– А ты больше похож на Робин Гуда?
Он горько смеется:
– Иногда мне бы этого хотелось.
– Картина Армана, о которой упомянул Кроуфорд… речь о Пьере Армане? –
спрашиваю я, подразумевая известного художника-импрессиониста.
Он кивает:
– Да. Это его последняя известная работа «Сад в долине». Она принадлежала моей
матери, семейная реликвия, которая передавалась из поколения в поколение, несмотря
на тяжелые времена и войны. Бесценная. А мой отец проиграл ее этому мудаку.
– Что произошло?
Сент-Клэр сглатывает, будто нес это бремя долгие годы. Полагаю, так и есть.
– У моего отца проблема с азартными играми, – тихо признается он. – Большая
проблема, и несколько лет назад он влез в огромный долг, скрыв это от всех остальных в
семье. Кроуфорд, экстраординарный оппортунист,14 выкупил долг моего отца и
потребовал оплатить его полотном Армана.
– Ну и козел, – сердито выпалила я.
Сент-Клэр кивает:
12 Арма́н, наст. имя Арма́н Пьер Фернандес (фр. Arman, Armand Pierre Fernandez; 17
ноября 1928, Ницца — 22 октября 2005, Нью-Йорк) — французский и американский художник, коллекционер, один из основателей нового реализма.
13 Персонаж из Робин Гуда.
14 Человек, ловко использующий данные обстоятельства.
33
N.A.G. – Переводы книг
– И мой отец тоже. Дальше хуже. Мама была больна, так что отец вынес картину
посреди ночи без надписей под картиной или официальных документов на продажу.
Кроуфорд никогда не должен был допускать этого.
Не могу в это поверить.
– Ты не можешь подать на него в суд и вернуть ее?
Сент-Клэр медлит.
– Я думал об этом. Но судебное разбирательство привлечет внимание к нелегальным
сделкам моего отца, – он вновь вздыхает. – Я был в США, когда все это произошло, и
когда узнал, то предложил Кроуфорду в десять раз больше того, что он заплатил за нее,
но ему просто доставляет удовольствие таким образом издеваться надо мной. Мне
следовало быть тут, тогда я мог бы это предотвратить. – Он злится, но не на Кроуфорда, а,
скорее, на себя.
– Похоже, ты сделал все, что мог, – мягко говорю я.
– Этого недостаточно, – резко отвечает он, а затем смягчается. – Прости, Грэйс. Я был
невероятно груб, вот так вываливая все свои темные семейные тайны.
– Вовсе нет. Мне нравится, что ты так усердно старался вернуть семейную реликвию.
Ты волнуешься о том, что правильно, не многие думают так же.
Сент-Клэр сжимает мою руку, и я вспоминаю, что он все еще ее держит. Он подносит ее
к губам и оставляет легкий поцелуй на тыльной стороне моей ладони. Это лишь
мимолетный контакт, но меня охватывает трепет от воспоминаний о его губах на моих.
И о большем…
Почувствовав прилив жара к низу живота, заставляю себя отбросить прочь это
воспоминание, прежде чем я слишком им увлекусь.
Чарльз не выпускает моей руки, и мы идем дальше по улице вдоль зданий из дерева и
кирпича, старой и добротной постройки.
– В Калифорнии нет строений такого возраста, – говорю я, осматриваясь по сторонам.
– Все здесь такое величественное.
Он улыбается:
– Величественно – звучит скучно.
– Ну знаешь, отвечающим изощренному вкусу. Культивированным – куда не
повернись, всюду много искусства. – Мы натыкаемся на небольшой дворик с фонтаном. В
нем стоят статуи трех молодых женщин, запечатленных в камне, из их голов каскадом
спускается вода. – Например, смотри, разве это не мило? По всему городу раскиданы
небольшие островки красоты.
Сент-Клэр медлит, а затем по его красивому лицу расплывается озорная ухмылка:
