Персонально для тебя, папа. Не кури в тамбуре и, убедительно прошу, не рассказывай политических анекдотов, а также своих фронтовых историй незнакомым людям. Курение вредно для здоровья. Ты уже не Геракл. Если не веришь — посмотри в зеркало, а нам таскать чемоданы до самой Америки. Политика — еще опаснее. Будет чертовски обидно, если ты, дорогой, на старости лет отправишься в бесплатное турне по Ленинским местам, а нам опять перекроют дорогу за бугор. Да… деньги держи в надежном месте… застегнутом на булавочку. Присматривай за ребенком… Последнее относилось ко мне…
Советская таможня, как и всё остальное в СССР было естественно самое — самое… Самое качественное, передовое, прогрессивное. Самое непредсказуемое. Один месяц она не пропускала колбасы и булочки, другой — лекарства, третий — книжек и словарей, почти наверняка не пропускали золото и серебро…
Но вдруг неожиданно оказывалось, что пропускают всё, но только половину. Наверняка ни одна таможня мира не обладала таким обширным, часто меняющимся сводом правил и уложений регламентирущих выскальзывание граждан за границу. Согласно полученной инструкции мы отправились утром на Ленинградский вокзал в здание Главного Таможенного Управления СССР. Наивные, мы мечтали ознакомиться с бюрократическим опусом и сделать выписки в заветную тетрадочку.
Дед втайне надеялся, что вежливый и корректный страж закона объяснит ему почему ветерану войны нельзя взять с собой старенькие мамины ложечки с семейными вензельками и папины столыпинские часы. Мне казалось, что втайне дед ещё не окончательно разуверился в доброте родной Советской власти и надеялся вырвать у чиновника герблёную бумажечку с положительным ответом… Наивный старый дедушка. Затравленная, злая, красноглазая тетка со сбившемся набок шиньеном на голове, сорванным голосом орала словно какаду одно и тоже слово Нельзя! И отсылала жаждущих истины к облепленному инструкциями коридорному щиту. Крепко взявшись за руки, чтобы не потеряться в людском водовороте, мы пробились к фанерному истукану и после часа головоломного чтения убедились, что кое-что действительно Можно.
Неожиданно толпа повалила в замурзанную комнатушку, где важный чиновник в парадном мундире давал объяснения и разъяснения своим уже почти бывшим согражданам, отвечал на вопросы особо любознательных. Вопросики задавались самые разные. Мрачный, черный интеллигент, скрестив на груди худые, нервные, жилистые руки, уставившись в пространство за ушами чиновника пылающим взглядом антрацитовых глаз, вопрошал:
— Желаю вывести на память о горячо любимой социалистической Родине Государственный Флаг СССР с гербом и цитатой вождя… Можно?
Все пристуствующие замерли и воцарилась всеобщая тишина. Гудели только мухи и вентиляторы, да матерились за окном родные россейские грузчики на товарном дворе.
— Зачем Вам… гражданин, там…. в Израиле наш Флаг? Да ещё с гербом? Впрочем, если вы так страдаете — можете остаться…
Но замученный язвой и боьбой с соцреализмом интеллигент не сдается и отвечает неоднократно выверенной и отрепетированной тирадой:
— Вывешивать в честь приезда высоких советских гостей рядом с флагом государства Израиль, уважаемый!
Чиновник нахмурил лоб, зажал в щепоть подбородок и устремил мефистофельский взгляд на вопрошающего.
— Этот вопрос выходит за пределы моей компетенции. Мне необходимо посоветоваться с руководством. — И ушел советоваться.
Оставшись одни граждане весело перемигнулись — Неплохая идейка! Такой оригинальный сувенирчик хорошо пойдет на барахолках Вены и Рима.
Товарищ возвращается и сообщает гражданам, что память о горячо любимой родине придется вывозить в сердце, а флаг оставить там, где ему положено висеть. Герб СССР вывозить за границу нельзя. Все разочарованно вздыхают. Такой бизнес сорвался. Но язвенник не унимается:
— А спортсмены на майках вывозят!
— То спортсмены! А вы…
— Значкист ГТО! Чемпион ЖЭК по поддавкам и настольному бильярду! Надо будет — представлю заверенные документы. В трёх экземплярах, в лучшем виде…
— Спортсмены привозят свои майки обратно!
— Не всегда! По телевизору показывали — дарят соперникам!
