– Она меня позвала.
– В качестве соседки по комнате или как?
– Ну… или как, – улыбнулась я.
Ее глаза распахнулись еще шире, и она опустила чайник на плиту.
– Ты имеешь в виду, в романтическом смысле?
Я кивнула:
– Что-то вроде того.
– Детка, я… – она улыбнулась и покачала головой. – Ох, девчонки, девчонки. Я теперь вообще не понимаю, как определить, кто любит мальчиков, кто любит девочек… Я готова была биться об заклад, что Хейли не из ваших.
Тут она хихикнула и достала из шкафчика коробку с чаем в пакетиках и две чашки.
– Я тоже, – ухмыльнулась я. – А помнишь тот жуткий снежный буран, когда я была в одиннадцатом классе?
Мама кивнула и посмотрела на меня с опаской.
– Ну вот, мы с Хейли тогда… – я опустила глаза и забарабанила каблуком ботинка по дверце стола, на котором сидела.
Мама резко развернулась ко мне:
– Ты с Хейли? Вы двое? – я кивнула.
– Ну, практически – честно призналась я.
Чайник засвистел, мама сняла его с огня, налила кипяток в наши кружки и подвинула одну мне вместе с чайным пакетиком.
– Спасиб.
– Так вот почему вы перестали разговаривать? – спросила она, купая свой пакетик в кружке в ожидании, пока чай наберет нужные цвет и крепость.
– Да.
– Знаешь, а я что-то такое подозревала. Не тогда, конечно. Черт, когда ты мне призналась в своей ориентации, у меня просто пелена с глаз спала. Тогда-то я и заподозрила, что между вами, девочками, что-то было.
Она вытащила пакетик и добавила в чашку сахар.
– Теперь расскажи мне о Калифорнии. Ты рада?
– Да. Жить вместе с Хейли… – я улыбнулась. – От одной только мысли дух захватывает. Я уверена, что Саманта справится с лабораторией, она все знает и все умеет. Иногда мне кажется, что это ее нужно было назначить заведующей лабораторией вместо меня. Она очень компетентный работник, и если я стронула исследования с мертвой точки, то дальше она подхватит. И Бунзену понравятся солышко и песок. Конечно, я буду скучать по снегу, в смысле, я люблю снег, но я смогу приезжать на праздники, так что снега мне хватит с головой. И еще я полностью доверяю Винсу и Мишель, как самой себе доверяю, да и Кендалл с удовольствием будет приезжать к нам на летних каникулах…
Я оборвала себя на середине предложения, посмотрела на маму и встретила ее прямой обеспокоенный взгляд.
– Что такое, милая? – негромко спросила она.
– Что это я такое говорю? – мой голос сорвался на шепот.
– Ты рассказываешь мне о том, как здорово вам будет жить вместе с Хейли.
Я спрыгнула со столешницы, отставила кружку в сторону, подошла к столику, выдвинула стул и тяжело опустилась на него.
– Я не могу, я совсем растерялась, – я закрыла лицо руками.
В ту же секунду теплая мамина ладонь опустилась на мою спину и успокаивающе погладила.
– Что ты чувствуешь к Хейли, солнышко?
Я подняла голову и запустила в волосы пятерню. Потом оперлась локтями на колени, сжала пальцы и уставилась прямо перед собой, пытаясь сформулировать ответ. Один только звук, одно только упоминание ее имени, и я чувствую, что у меня растут крылья.
– Когда я с ней, я чувствую себя, как будто я под кайфом, – начала я. – Понимаешь, как будто я могу все. Она наполняет меня.
Тут я бросила быстрый взгляд в мамину сторону. Она слушала меня, опустив голову.
– Она придает смысл всему, рядом с ней я чувствую, что жизнь стоит того, чтобы жить, жить в полную силу. С ней я чувствую себя живой. А когда ее нет со мной, я по-настоящему, буквально, чувствую себя так, будто у меня сердце из груди вынули.
В этот раз я не побоялась встретить мамин взгляд.
– Детка, а может, ты просто любишь ее? – спросила она и тихонько погладила меня по голове, а потом отвела назад пряди волос, свесившиеся мне на лицо.
Я сидела и думала о том, что она сказала. Я понимала, что нарочно исключила эти самые слова из своего лексикона. Да кто я такая, чтобы разбрасываться такими заявлениями? Откуда я вообще могу знать?
Но именно сейчас, сидя на маминой кухне, я поняла, что знаю. Знаю так же точно, как собственное имя.
– Мам, я, кажется, влюбилась.
Я произнесла это негромко, почти с трепетом. И для меня самой это стало не меньшим откровением, чем для мамы.
