Я прекратила растягиваться и повернулась к ней.
– Это же чудесно, Хейли. Я очень рада, что ты так увлеклась. И может быть, когда-нибудь, в один прекрасный день ты достигнешь моего уровня.
Она скептически глянула на меня. Я улыбнулась в ответ злой и хитрой улыбкой.
– Хочешь достать меня, Литтман?
– Не то слово, Корриган!
Схватка! Пусть начнется схватка!
Мы обе переместились к центу зала, обе подозрительно смотрели друг на друга, ожидая, кто же сделает следующий ход.
Я почуяла удар раньше, чем увидела и с легкостью блокировала его ногой, потом попыталась сбить ее с ног. Она поняла и успела отпрыгнуть. Мы кружили друг вокруг друга, не отводя глаз ни на секунду. Ее кулак пролетел мимо моего бока, и я толчком отправила ее на пол. Хейли недолго оставалась на матах. Прыжок – и она снова была в бою.
Она была выше меня, но я была быстрее, и у меня было двадцать три года опыта. Хотя, нужно признать, что она была хорошо обучена, а ее концентрация и сфокусированность были великолепны. Иметь такую ученицу – это же сплошная радость.
Дальней частью сознания я отметила, что начали в зале начали появляться ученики. Я слышала их взволнованный шепот – еще бы, не каждый день увидишь схватку между Сабум Ним и Сонбэ Ним (учителем и старшим учеником – прим. пер.). Скоро они встали вокруг нас плотным кольцом. И это раззадорило нас еще больше.
Мы сражались жестко, обе взмокли, обе были исполнены энергии и желания победить.
Наконец я дождалась возможности и, зная, что пора заканчивать, сбила Хейли с ног и прижала ее к полу. Мой локоть придавил ее грудь. Класс вокруг нас взорвался громкими возгласами. Я улыбнулась ей, она улыбнулась в ответ.
– Здорово, – сказала она.
– Спасибо.
Ее темная челка прилипла ко лбу, я чувствовала, что и мои волосы мокрые от пота. Я встала, помогая Хейли подняться.
– Поприветствуем нашу Сонбэ Ним Хейли! – я подняла ее руку, поворачивая ее по кругу, пока класс приветствовал ее. Когда я посмотрела ей в лицо, она улыбалась:
– Я хочу реванш, Литтман.
– Считай, что он у тебя в кармане.
Второй раз на этой неделе я шла в палату 301. Когда я навещала Анну в понедельник, она чувствовала себя хорошо. Она была живой и подвижной, ее бледность прошла, и она была очень разговорчивой.
– Доброе утро, доктор Литтман, – приветствовала меня сестра Вилсон из-за стойки. Я улыбнулась:
– Как ваши дела? – я остановилась на мгновение, опираясь рукой на высокую стойку. Женщина с самой гладкой темной кожей, котрую я когда-либо видеа, покачала головой:
– Не стану жаловаться. То есть, я могла бы, но кому от этого будет лучше?
Мы обе хихикнули.
– Как дела у Анны сегодня?
Она покачала головой и прищелкнула языком:
– Дела не очень, доктор. Лучше сами зайдите и посмотрите.
С тяжелым вздохом и еще большей тяжестью на сердце я прошла в палату. Анна спала в кровати, рядом стояло кресло-каталка. Рядом с кроватью, склонив голову, сидела женщина. Я услышала приглушенные всхлипывания.
Я почти уже повернулась, чтобы уйти и не прерывать столь личные переживания.
– Простите? – я остановилась и медленно повернулась, оказавшись лицом к лицу с женщиной. Ее глаза были опухшими и покрасневшими, тушь растеклась, перемешавшись со слезами. Она быстро схватила салфетку и принялась вытирать лицо.
– А вы – доктор?
– Ну, я не совсем доктор Анны… я – доктор Литтман.
Женщина улыбнулась и шагнула ко мне.
– Анна рассказывала о вас. Я – Джоан, мама Анны.
– Рада познакомиться, Джоан. Как ее самочувствие сегодня?
– Не очень хорошо.
Она повернулась и посмотрела на дочь. Я видела боль на ее лице и отчаяние в ее глазах, когда она обернулась.
– Есть что-то, что еще можно сделать, доктор Литтман? Может, вы что-нибудь изобрели в своей лаборатории? Ну хоть что-то?
– К сожалению, наука не может работать так быстро, а люди работают еще медленнее. Я верю, что в один прекрасный день мы придумаем лекарство, но сейчас этот день еще не настал. Хотя Анна хорошо держится.
– То же самое сказал и ее доктор. Она мой единственный ребенок. Такая молодая… – дрожащей рукой она коснулась лица своей дочери и снова села.
– Мне очень жаль, – это было все, что я могла сказать, чувствуя, прежде чем мое горло сжалось при одной мысли о том, что переживает эта женщина. – Мне нужно идти. Я просто заходила поздороваться.
