– Верховный король скоро будет там, – сообщил Питеру прибывший из Дублина человек. – Поэтому туда срочно перебрасывают все силы. Ты тоже едешь.
Так наконец Питер и прибыл в Дублин тем ясным летним днем. А когда он доложил о прибытии Стронгбоу и разместил своих людей, то уже знал, что ему делать.
Он обязательно навестит своего старого друга Гилпатрика и его родных. Интересно, как поживает его хорошенькая сестра, думал он.
Матушка Гилпатрика редко видела повод жаловаться на мужа, хотя знала, что иногда необходимо надавить на него. Когда Гилпатрик не явился на свадьбу своего брата Лоркана, она рассердилась так же, как и ее муж. Это было публичное оскорбление и унижение для всей семьи. И если после этого ее муж не желал видеть Гилпатрика, она его не винила. Но рано или поздно с этой распрей необходимо было покончить. И через год она решила, что для всех будет лучше, если священник снова позволит сыну бывать дома. За этим последовали несколько недель осторожных уговоров и слез, после чего ей наконец удалось убедить мужа, и тот пусть и с некоторым раздражением, но согласился снова видеть у себя Гилпатрика.
– Тебе еще повезло, – строго сказала она сыну, – что он уступил.
И все же, когда три дня спустя старый Конн ждал в гости своего сына с другом, он был не в самом лучшем расположении духа. Возможно, в том отчасти была виновата погода, которая в последние два дня стала удивительно неустойчивой. Но на самом деле причины его мрачного настроения лежали гораздо глубже.
Одно дело английские наемники на жалованье Диармайта, и совсем другое – сам Стронгбоу с его армией, претендующий на власть над ирландской землей.
– Вряд ли Стронгбоу будет хуже, чем этот негодяй Диармайт, – сказал Конну накануне один из его друзей.
Но вождь Уи Фергуса так не думал.
– В Ирландии такого не случалось с тех пор, как сюда заявились первые остмены, – проворчал он. – Если верховный король не сможет их остановить, это будет настоящее английское вторжение.
– Но ведь даже остмены дальше гаваней никогда не уходили, – напомнил ему друг.
– Англичане совсем другие, – возразил Конн.
И вот теперь его сын Гилпатрик, с которым он совсем недавно снова начал разговаривать, решил привести в его дом этого молодого солдата из армии Стронгбоу. Ирландская учтивость и законы гостеприимства требовали принять чужака по всем правилам, но Конн очень надеялся, что этот визит не затянется надолго.
Ко всему прочему, жена, как назло, выбрала именно этот день, чтобы поговорить с ним на тему, которую он не желал обсуждать.
– Ты так ничего и не сделал, – совершенно справедливо заметила она. – Хотя три последних года только и твердишь, что сделаешь.
Со стороны высокий поджарый священник и его маленькая пухленькая жена производили забавное впечатление, но они были бесконечно преданы друг другу. Не то чтобы мать Гилпатрика винила своего мужа за то, что он так долго тянет с выполнением отцовского долга. Она прекрасно понимала, чего он боится. Да и кто бы не боялся, когда речь шла о Фионнуле?
– Если мы не выдадим ее замуж в самое ближайшее время, разговоров не оберешься. Или она что-нибудь выкинет, – добавила его жена.
А ведь казалось бы – чего проще. Разве девушка не была хороша собой? Разве не была она дочерью вождя Уи Фергуса? Разве ее отец не мог дать за ней хорошего приданого? Да и дурной славы за ней не водилось. Во всяком случае, пока.
Правда, это был лишь вопрос времени, как считала ее мать. Когда Фионнула вернулась домой от Палмеров, Конн отметил, что характер дочери стал более покладистым, однако его наблюдательная жена была не столь легковерна. Она старалась не ссориться с дочерью и загружать ее делами, но через несколько недель их отношения вновь стали натянутыми. Фионнулу одолевали приступы раздражения и скуки. Несколько раз она убегала из дому и пропадала где-то по целым дням. Родители предложили ей вернуться к Палмеру, но она отказалась, а когда они как-то раз встретили в городе Уну, им стало ясно, что отношения между девушками весьма охладились.
– Лучше уж поскорее отдать ее замуж, – заявила мать Фионнулы.
