Рабочий нас поймет; а не поймет — на это дело есть военный трибунал. Рабочие военных заводов приравнены к военнослужащим — это называется «броня» — и вместе с правом на усиленный рацион (то есть за дополнительную миску супа в день) получают и ответственность за оставление рабочего места вплоть до расстрела.
Мы уже условились считать, что все сырье и материалы для создания танка есть на нашей территории, и никакому чужому дяде за них платить не надо. Таким образом, стоимость танка Т-34 для нас в условиях военного времени составляет столько четвертьфунтовых кусков черного хлеба, сколько человеко-часов на протяжении всей цепочки его изготовления (от шахты и мартенов до выезда готового танка из ворот сборочного цеха) вложено в этот самый танк — и ни копейкой больше!
До войны танк стоил 249.256 рублей 96 копеек — танки строились малыми сериями, это было новое изделие, и нам приходилось в его стоимость закладывать всевозможные издержки по этому поводу. В разгар войны этот танк стоит всего 140.996 рублей 70 копеек, причем с одной очень важной оговоркой.
До войны на свою зарплату в 500 рублей рабочий танкового завода мог купить, например, тридцать пять килограмм «краковской» колбасы, или двадцать три килограмма говяжьей вырезки, или двести литров молока, или сто семьдесят килограмм ситного хлеба, или двести пятьдесят пачек «Беломора» — ибо эти товары были в свободной продаже; иди и покупай, в крайнем случае — на рынке. Конечно, крайне негусто, но всё же…. С началом же войны в свободной продаже остались только веники из сорго и уксус — все остальные промышленные и продовольственные товары государство выдает теперь своим гражданам по карточкам, которые обеспечивают физиологический минимум для выживания организма. Деньги тоже выплачиваются — но их покупательная способность уменьшается по сравнению с довоенным периодом многократно. Государство не беспокоит инфляция — государство беспокоит положение на фронтах. То есть индекс розничных государственных цен на нормированные продовольственные и промышленные товары в период военной экономики в СССР остается неизменным (в 1943 году он составил 100,5 %) по отношению к довоенному уровню. Но это касается именно цен на продукты, получаемые по карточкам — индекс же цен на колхозных рынках в 1943 году по сравнению с уровнем довоенного 1940 года увеличился на продукты растениеводства в 12,6 раза и на продукты животноводства — в 13,2 раза. Килограмм свинины, стоивший в 1940 году на колхозном рынке двадцать рублей, в 1943-м стоит уже 220–250 рублей!
И рабочий за свою зарплату (пусть теперь уже в 700 рублей) сможет после того, как оплатит тот минимум продуктов, который ему «продает» государство по фиксированным «пайковым» ценам, — купить на базаре всего пару килограмм свиного сала и десяток луковиц — после чего его кошелек станет девственно пуст. Хотя государство по карточкам выдает этому рабочему необходимый минимум продуктов — этот минимум обеспечивает лишь физическое выживание рабочего, и то при условии, что он работает; если же гражданин иждивенец — норма этих продуктов становится просто голодной. Потому что враг у ворот. Потому что Отечество в опасности!
И получается наш танк Т-34 на выходе из сборочного эквивалентным набору продуктов из пятисот семидесяти килограммам хлеба, трехсот килограммам картошки, пятидесяти килограммам мяса и двадцати килограммам сливочного масла, десятка суконных брюк и полудюжине ватников — вот это и есть его реальная стоимость во время войны!
Поэтому танков Т-34 мы построили за время войны более пятидесяти тысяч штук — ибо экономика военного времени может творить чудеса. При наличии соответствующих условий, конечно — но у нас эти условия были. И потому мы победили!
* * *
За немыслимую дешевизну боевой техники во время войны мы платим чудовищным снижением жизненного уровня народа — но ведь идет война. Будущее нации, само ее существование под угрозой — и в подобных обстоятельствах «не до жиру». Народ понимает и работает, не щадя ни себя, ни своей жизни — потому что враг у ворот. Потому что Отечество в опасности!
