Впрочем, мятежный Кронштадт преподал большевикам ещё один урок — армия ПЕРЕСТАЛА БЫТЬ НАДЕЖНОЙ. Она и во время войны то особо надежной не была, а по завершению оной стала просто взрывоопасна. И посему Красную Армию следовало незамедлительно демобилизовать, очистив ее от мелкобуржуазного (крестьянского) элемента. С окончанием Гражданской войны Красная Армия переставала быть вооруженной силой государства для отпора внешнему врагу и превращалась во внутренние войска с сугубо карательным назначением.
А карателей много не надо — слава Богу, бунты вспыхивают редко, разновременно, и для их подавления на всю Россию достаточно иметь дивизий двадцать пехоты да десять-двенадцать кавалерии — этого за глаза хватит, чтобы подавить возможное массовое выступление. Всю же «черновую» работу по подавлению мелких групп недовольных возьмет на себя ЧОН.
* * *
Посему численность Красной Армии в 1924 году была определена в 516.000 штыков и сабель — такую армию разоренной нищей стране содержать было по силам. Тем более — никакими особыми техническими изысками в те времена армию старались не развращать. Не важно, что в это время у Франции в строю три тысячи танков и три с половиной тысячи боевых самолетов, а у Великобритании полсотни линкоров и три сотни крейсеров — задача Красной Армии вовсе не в том, чтобы противостоять «империалистическим хищникам». Ее задача — обеспечивать устойчивость большевистской власти военными средствами; а для этого и трехлинеек с пулеметами Максима за глаза хватит!
Но все же вооруженные силы государства — инструмент, если так можно выразиться, «внешнего использования»; иными словами, карательные функции Красной Армии не должны мешать ей выполнять функции защитника страны от внешних угроз.
* * *
То, что война у границ Советского Союза разразиться в ближайшее время — ни у кого из вождей Красной Армии сомнений не вызывало. Сомнения вызывали способы ведения этой войны.
Одна группа военачальников (во главе с наркомвоенмором М.В. Фрунзе) считала, что истощенному гражданской войной и послевоенной разрухой Советскому Союзу не по силам «нести знамя Мировой Революции» за пределы своих границ — иными словами, они предлагали строить армию обороны страны, армию, предназначенную для защиты завоеваний революции. И военная реформа в Красной Армии, проводившаяся под руководством М.В. Фрунзе в 1924–1925 гг., проходила именно в этом ключе — ибо территориально-милиционная система, основанная на доктрине «вооруженного народа», вполне годилась (а главное, была необременительна финансово) для тогдашнего Советского Союза.
У Михаила Васильевича Фрунзе «были, наряду с его природными качествами и образованием, желание считаться с мнением специалистов, с одной стороны, и его большой удельный партийный вес — с другой. Во всяком случае, он сумел найти какую-то равнодействующую между стремлениями партии и интересами военного дела. Поэтому его реформы, в сущности, и положили основание современной Красной Армии. Все, что было сделано после него, как раз лишено этого равновесия … Реформой Фрунзе была реорганизация Красной Армии на основании опыта Мировой войны… Победа красных в гражданскую войну, в глазах выдвинутого ею командного состава, оправдала применявшиеся в ней приемы, и многие из них, не видавшие настоящей войны или участвовавшие в ней на самых низших постах, поверили, что именно в них-то и лежит истина. Упоение победой заставляло их считать, что именно ими найдено последнее слово. Опыт же гражданской войны совершенно исказил истинное представление о современной армии… Принятая Фрунзе и затем, после него, лишь совершенствовавшаяся организация Красной Армии, поэтому является компромиссом между опытом гражданской войны и принципами устройства современных армий».
Фрунзе считал (и небезосновательно), что Гражданская война — это не совсем та (вернее, совсем не та) война, которая в будущем предстоит РККА, и строить армию на основании опыта Гражданской войны, — по меньшей мере, бездумно (если вообще не преступно). Его взгляды целиком и полностью поддерживал и Лев Давыдович Троцкий еще в бытность свою главой советского военного ведомства.
