Поздно вечером, когда поезд подходил к одной из больших станций, Рина с необыкновенной душевностью попросила его купить что-нибудь и ей, потому что она никогда не берет с собой в дорогу.
— А что вы любите?.. конечно, сладкое?
Используя подходящий момент, он с полминутки посидел у ней на постели. Свет падал на нее сверху, тень от густых кудрявых волос заслоняла чистый и умный лоб, а черные глаза тепло светились.
— Хорошо, я вам куплю пирожное и апельсинов.
Тут внушительно и довольно естественно кашлянул Авдентов, но Степан не придал никакого значения этому предупреждающему сигналу, потому что об отступлении не помышлял. Он вышел из купе сильной, какой-то играющей походкой, и Рина Соболь проводила его долгим взглядом.
Все тише и тише мимо окна двигались здания, столбы, железнодорожные будки, проплыл над вагоном висячий железный мост, на котором стояли маленькие, почти игрушечные люди; и вот все остановилось.
Зноевский ушел, долго не появлялся, а поезд уже тронулся.
— Вот черт! — брюзжал Авдентов. — Не бежит ли за поездом? — И дотянувшись до окна, пробовал заглянуть, хотя и знал, что ничего не увидит. — Дурная привычка: всегда садится только на ходу, после проводника.
— Придет. Он, кажется, не из таких… А вы инженер тоже? — обратилась к нему спутница.
Вопрос был довольно неожиданный, — видно, Зноевский уже разболтал все, нахвалился! — и Авдентов, мысленно изругав приятеля, ответил ей не сразу.
Между тем, со Степаном не произошло ничего особенного. Идя по перрону, он заприметил за нарзанным киоском человека, невзрачного, крючконосого, как беркут, с деревянной ногой и с мешком за плечами. Не иначе, прятался от кого-то этот убогий человек.
Вплоть до второго звонка таился беглец, а потом поспешно заковылял к вагону. Но только вскарабкался на подножку, как настигла его «любовь» — низенькая, молодая, костистая бабенка, взявшаяся невесть откуда. С оглушительным визгом она вцепилась ему в штанину, а тот, держась за железные поручни, размахивал своей культяпкой, норовя отбиться, — и все же не смог… Поверженного на землю, она принялась молотить кулаками, приговаривая:
— Бежать, бежать от меня?!. Пострел деревянный, я всю силу мою на тебя потратила, а ты… и вещи мои забрал, шайтан постельный!.. В тюрьму посажу! Проси прощенья!.. Отпетый алиментщик! Куда тебя понесло?..
Вагоны бежали мимо, и Степан, не доглядев спектакля до конца, прыгнул в чужой вагон.
С пирожным, апельсинами и пирожками, завернутыми в бумагу, он торжественно вошел в купе; бронзовое лицо его светилось.
— Любопытный случай, поучительная история для неженатых, — начал он с ходу и запнулся, вспомнив о спящем старике. — Вместо четвертого вагона пришлось в девятый сесть и пробираться по чужой территории… Кушайте, Соболь…
Он любил всякие дорожные приключения и всегда, рассказывая о них, привирал, — а что уж сейчас тихомолком плел он своей знакомке, примостившись подле нее, осталось у него на совести.
Приключение совсем не интересовало Авдентова, он уснул и проспал всю ночь.
Утром Зноевский поднялся раньше всех (а может, и не спал вовсе), и уже заметно было, что он чувствует себя единственным полновластным хозяином нижнего этажа купе. Надлежало бы знать ему, что эта сомнительная игра стесняла Авдентова и крайне злила старика. Последний тяготился вольным поведением молодой пары и, демонстрируя свою враждебность, целый день просидел в коридоре, чтобы не видеть. Ушел и Авдентов, которому было не до них.
Зноевский и Соболь были довольны, что остались вдвоем.
Не умолкая, они болтали обо всем, что приходило в разум; а на остановках разгуливали по дощатым перронам. Он умел быть занимательным кавалером, не стеснялся в выборе тем и держался свободно, считая, что обо всем, происходящем в жизни людей, можно говорить с Риной, которая понимать умела.
Так, он рассказал ей о первом своем увлечении, когда ему было шестнадцать лет… Но это сделал скорее для того, чтобы узнать — замужем ли Рина Соболь.
— Да, была… пришлось разойтись через полгода. Но я не жалею. Хотя он был молод и обеспечен, но… поразительно скучен… Его не любили у нас в семье, папа тоже был против, — и я решила уйти… Нет, не раскаиваюсь.
