— Слушай, Макар Макарыч, — остановил Иван, — ты, наверно, знаешь… Поговаривают тихонько насчет того, что в кассе денег весь год не будет?
— Ну?!. не слыхал что-то… А почему это?..
— Да не знаю… Я только стороной слышал: будто все ассигнования завод исчерпал, а теперь будто бы приходится свертывать строительство-то.
— Э-эх! — привскочил Подшибихин. — А это, понимаете, очень важно!.. Людям, значит, скорее уходить надо?!. Вот это — да-а!.. — И видно было, каким злорадством загорелись его маленькие дымчатые глаза. — Правильно: прогорит этот Дынников, прогорит… Но что всего хуже — о живом человеке совсем не заботится. Зато на мелкие интриги, понимаете, да честных людей позорить — мастак!..
— Самому-то ему тепло, — поддакнул Мокроусов, поднимаясь с нар. — Он не нуждается, а нам… впрочем, до морозов и здесь можно. А к зиме выстроят, ежели деньги будут.
— Едва ли, едва ли, — заторопился гость, необычайно подвижной и беспокойный. — За это и критикуют. — Подшибихин лихо щелкнул замочком портфеля и подал Ивану свежий номер постройковой газеты. — Вот поинтересуйтесь.
Забава прислонился к косяку двери, чтобы светлее было, и принялся читать, а Макар возился на табуретке, оборачиваясь то к чтецу, то к Мартыну.
«Тревожные сигналы.
В настоящее время на площадку большими партиями поступают строительные материалы, которые сваливают вдали от объектов работы. Ни десятники, ни бригадиры, ни тем более инженеры за состоянием труддисциплины не следят, за порядком очередности разгрузки не наблюдают. В снабжении восьмитысячного коллектива строителей мы встречаем большие трудности — хлебозавод ежедневно недодает строительству четыре тонны хлеба, а фабрика-кухня — триста обедов. Нарпит и начальник строительства знают об этом, но тревожные сигналы их не тревожат. Люди самоуспокоились, хотя программа выполнена меньше чем наполовину.
Бараков не хватает. Все эти недостатки вредно отражаются на работах. На всех участках, особенно в гавани, много путаницы. — «Хозяина не найдешь», — жалуются строители. Десятник дает одно распоряжение, техник — другое, прораб — третье. Кого слушать?
Переделки на барачных поселках достигают 20 проц. всех работ, а инженеры сидят в кабинетах и оттуда руководят.
Пора прислушаться т. Дынникову к этим сигналам.
Альфа».
Макар Макарыч привставал, опять садился и все ловил Забаву за локоток:
— Правильно ведь? хорошо?..
— Совершенно резонно, — определил Иван. — Это вы писали?
— О что вы! разве я решусь!.. Конечно, я имею право подмечать недостатки… покритиковать. Я — маленькая собачка, а он — большая, и обе имеем право лаять… Но я-не осмелюсь: он очень мстительный, он дожмет до конца.
— Но тут ничего особенного нет… тем более, псевдоним «Альфа», — это секрет редакции.
— Ну да… Я, конечно, молчать не стану… Я кое о чем в райкоме поговорил… там мнения о нем, я бы сказал, не очень высокого. — Макар Макарыч говорил, точно нитки мотал и все путал, а насчет райкома, наверно, врал, чтобы придать себе больше весу.
Вскочив, он сделал вежливый шажок вперед и толстым пальцем указал на другую статейку. Иван начал читать дальше.
«Наглая выходка.
Во время обеденного перерыва Мария Олейникова — новый секретарь Дынникова — подошла к курьерше Стешовой с приказом: сходить в ларек и купить завтрак для своего начальника.
Стешова обещалась выполнить это «поручение» только после обеденного перерыва, в течение которого ей предоставлено право отдохнуть и закусить.
«Услужливая» секретарша, желая угодить начальнику, пригрозила привести Стешову на расправу к самому Дынникову. Угроза подействовала; положенный час тов. Стешова простояла у ларька за завтраком для Дынникова, который потом несколько вежливее своего секретаря заявил:
«Если вам некогда, то вы бы так и сказали. Я мог обойтись и без завтрака».
Но это была, скорее всего, скрытая угроза: если, мол, на другой раз ослушаешься, то получишь расчет. Интересный метод поднятия труддисциплины! Как вы находите, товарищи?
Прожектор».
Иван погладил широкий угловатый лоб и уперся бесцветным взглядом в самое переносье Подшибихина.
— О! да вы молодец!.. Что это, действительно, так было или прифантазировано?
