Он и старика Харитонушку хотел записать к себе, учитывая, что не только физической силой крепка бригада. Тут уж заупрямилась Настя, да и Харитонушка выразил добровольное желание остаться при ней.
— Мы с ней — земляки, из одного места, — сказал он. — Она — девчонка, и кто-то должен помогать ей, а я на стройках бывалый и могу дать совет.
— Так вот тебя и выберем, — сказал Сенцов. Но Харитонушка отказался:
— Зачем?.. Молодому тут поспособнее, а я старик и мне это дело натужно… Ну, я отставать от вас не буду, в работе пойду ровненько.
Варвара выбрала себе новичков, только что пришедших от Чебоксар, Котласа и Уржума, ничего, кроме хозяйства своего, не видавших, — ей и пестовать этих безусых юнцов!
Вторую половину дня Горохова Настя разгружала шпалы. «Бисеровцы» — так называли Сережкину бригаду — таскали на берег гравий. «Сенцовцы» укладывали тес, а Варвара по приказу десятника увела своих копать и возить на тачках землю.
После работы они написали договор соревнования, и сам Колыванов, не утерпевший, чтобы не прийти сюда в тот же день, вместе со Штальмером — начальником гавани — скрепили его собственными подписями.
Небольшая артелка Мокроусова, отколовшаяся еще раньше, уже разбрелась по домам, а Мартын сидел на плотах в одиночестве, спустив босые ноги в воду. От закатных лучей почти пламенела рыжая его борода.
— Сидит Мартын и рыбку ловит, — указав на него, пошутил Харитонушка.
Бисеров хмуро заметил:
— Он местечко себе выбирает, где поглубже… В субботу Ивану Забаве червонец просадил.
— В карты? — ахнул старик. — Да он же не игрок сроду!
— А ты почем знаешь?.. Игроки не родятся, а навыкают… Прикупил девятку к тринадцати — вот тебе и проба счастья.
— С этаким счастьем, пожалуй, нагишом останешься. Вот так хозяйственный! И стригун — себе на уме: живем вместе, а обделал мужика за милу душу, — дивился Харитонушка. — Пойду разузнаю, что-то не верится.
Он спустился песчаным обрывом к воде, шагал по-стариковски осторожно плотами, подведенными к самому берегу, и присел подле несчастного горюна на корточки.
— Вода-то, Мартынушка, тепла?
— Еще бы. Весь день вон как палило, — ответствовал тот с ленивой суровостью. — Паримся, паримся кажинный день, одного поту сколь сойдет!.. а десятники, — шут их дери! — пишут трешницу в сутки, да еще в очереди стой за своими деньгами… Искупаться хоть. — И он принялся раздеваться.
— Народу много… всем без очереди давать — так и кассу-то разломают, и кудрявую барышню, коя в окошке сидит, по ноге растащут. Должон быть порядок, — резонно разъяснял старик, раздеваясь тоже. — А что ты о деньгах-то больно заботишься? Или спустил все?.. Позарился Мартын на чужой алтын. Эх ты, голова садова! Разве тебе невдомек, что лучше свое латано, чем чужое хватано?.. Карты — ремесло никудышное. Тут и совесть проиграть можно. Человек без совести — мусор, а мусор ноне железной метлой выметают, чтобы вредности всякой поменьше было.
Харитонушка барахтался в воде, отфыркивался, а когда накупался вдоволь и выбрался опять на плоты, необыкновенная бодрость скрепила его усталые члены.
— Картежники-то, они — крапивно семя, — молвил он, одеваясь. — И ты на старости лет напрасно за карты взялся.
— Ладно, Ерема, указывай дома. Я и отца-то не больно слушался, — обидчиво сказал Мокроусов по дороге к землянке.
— Я учитель плохой, — не отступался от своего старик, — а только помнить надо, в какие веки живем. Мы с колхозами не утвердились, и заводы едва в зародыше. Ежели нам не работать теперь, так мы эдак Советскую власть целиком проиграем, а ведь Советская власть — единое наше прислонище. Это понимать надо… Зимой ко мне приходит шабер и спрашивает: — «Как посоветуешь: придерживаться мне Советской-то власти, или на отшибиху от нее уйти?» Он чудак у нас, полоумный. Однажды свою-то полосу пшеном вместо проса засеял. А ведь ты, Мартынушка, с головой и должон помнить, о чем капиталисты думают…
— Это я знаю, что от богатого сословья вольготной жизни нам не видать. Я говорю: война-то от нас не зависит.
У землянок горели костры, дымили самоварные трубы, повернутые коленом в ту сторону, куда тянул ветер. Но к вечеру ближе затихали ветра, и теперь дымная хмарь застилала эту песчаную голую, бугристую от землянок местность.
