В восемнадцатом году Степан собирал в пустых вагонах корки и сухари черного хлеба, оставленные солдатами; целые дни простаивал в очередях, и пальто его было на груди и рукавах исписано мелом — номерами очередей. Он стал уже совершенно независимым человеком, когда отец вернулся с фронта.
Года два спустя в нем пробудилось опять, но уже более устойчивое стремление — страсть к технике, переплетаясь с интересом к общественной жизни; мир предстал перед ним в волнении своем и силе, когда Степан вступил в комсомол, где встретился и подружился с Авдентовым. Он был постоянно весел, остроумен, энергичен, нравился женщинам, чье внимание избаловало его. Он быстро сходился с ними и расставался легко, но и это прошло, уступив место трезвому взгляду.
— Степан Аркадьевич, — спросила Мария, — вы почему так долго не женитесь? Смотрите — время пройдет, и будете жалеть.
— Совершенно верно — пора… Вот я смотрю на вас — и, честно сознаюсь, завидую. Недавно мне подумалось: — я какой-то инструмент, у которого не хватает самой нежной, лирической струны, а поэтому и нет аккорда. — И тут же грусть переключил в шутку: — Мария Семеновна, помогите мне найти самую лучшую девушку в мире, как говорил Ло-Ло…
— Олю Померанцеву знаете?.. Она — инженер, умная, красивая девушка…
— Уже знакомы…
— Так чего вы прибедняетесь?..
— …а потому… что до свадьбы еще не близко, — наконец-то открылся Степан, блеснув черными глазами. — Месяца три-четыре, а пока… мне не до этого…
Посидев еще некоторое время, Зноевский собрался уходить, и, когда прощался, Мария заметила: будто он делает над собой усилие, чтобы казаться прежним.
— Борис… он чем-то расстроен? — спросила она мужа, когда ушел Зноевский.
— А что?
Борис тоже утаивал что-то. Она не решилась спрашивать больше.
— Он очень славный, правда?..
— Это для него мало, — досказал Дынников. — У Зноевского четыре изобретения; три из них дают заводу шестьсот тысяч экономии в год, а новое приспособление к «Осборнам» ускорит работу формовщиков на двадцать семь процентов… не говоря уже о том, что литейку-то он поставил на ноги.
Медленным шагом Зноевский обходил механосборочный цех, глазами хозяина присматриваясь ко всему. Подача деталей к конвейеру и сама сборка шли ускоренным темпом, люди все были на своих местах.
Ночная жизнь цеха, освещенного сотнями ламп, с его звуками, запахом красок, резины и металла, шевелилась вокруг, являя собой непрерывное движение, где все закономерно и подчинено только математическому железному расчету, в котором главенствовала одна формула: в две минуты один автомобиль, — и все в этих цехах, величайших в мире, напряженно тяготело к ней.
Здесь торжествовали: освобожденный разум, наука, поднявшаяся до политики, и политика, углубившаяся до науки. Если оглянуться в прошлое страны, медленная поступь истории, действительно, покажется стремительным полетом птицы…
Размышляя об этом, Степан Аркадьевич стоял у конца конвейера, следя за тем, как, приближаясь к нему, автомобильная рама постепенно обрастала рессорами, колесами, мотором, радиатором, кузовом и другими частями, превращаясь будто в живое существо.
Нынче рождалась здесь новая опытная машина, над которой долго трудились люди, и сам он в экспериментальном цехе испытывал ее мотор.
Мрачное настроение Зноевского рассеялось здесь само собой, бодрым спокойствием наливалось тело и как-то яснее становился разум…
Степан Аркадьевич приметил несколько ненужных движений рабочего у соседнего станка и, следя по секундам, сосчитал, чему равнялась эта напрасная трата сил и времени. Получилась совершенно дикая цифра: за месяц работы станочник должен нагнуться 3400 раз и 2000 раз обойти станок. Подозвав сменного мастера, Зноевский приказал ему иначе организовать рабочее место, выключить эти ненужные движения и заодно с этим провести заново хронометраж всего отделения.
Большие окна набухли тьмой; иногда врывались сюда то протяжные и глухие, то короткие и резкие гудки паровозов, громыхание и лязг сталкивающихся вагонов. На дворе завода и на луговине за оградой стояло восемь тысяч готовых машин, тускло поблескивающих во тьме, облитых лунным светом. Это были две дивизии машин, готовых к походу. Но их не отправляли, и этот затор создавал на заводе большое напряжение.
