— Пока нет… но лежит на столе… «Стахановское движение и подъем научной мысли?..»
— Да… Восторгается новым мотором, который нами еще не создан, очень хвалит меня и… нашел сотни дефектов в шестицилиндровом фордовском.
— Ну и что? — Дынников хотел знать главное, что касалось завода, и ждал.
— Нет, вы сперва почитайте, потом я скажу нечто любопытное и… важное. С этой статьей у него получилось так: забежал вперед — и споткнулся… Но он сделал вид, что этого никто за ним не заметит. Вы найдете там фантазию усталого мозга и желание улыбнуться тому, что он не любит. Я очень невысокого мнения о его умственном аппарате, — продолжал Степан по-английски, со сдержанной враждебностью. — В обиход своих «великих побуждений» он включил тщеславие и интригу… И это в шутку называл честной борьбой за старшинство. Я хотел поднять одно дело в порядке конфликта, но он извинился.
— Борис… Степан Аркадьевич! — воскликнула Мария тоном легкого возмущения. — Нельзя же так!.. Сойдетесь — и сейчас же деловые разговоры.
И вдруг, повернувшись в ту сторону, куда указывал Степан взглядом, выдавая намерение Бориса Сергеевича, и откуда слышался близкий, нарастающий шум, Мария перепугалась не на шутку:
— Утонем!.. Борис, что ты делаешь? Куда ты правишь?!
Прямо на них шел буксирный, налегке, без воза, острым носом взрывая гору воды. Колеса бесновались, выли, гремели в глубине, и темный вал катился к яхте. Мария уцепилась руками за борт; лодку качнуло, нос ее прыгнул вверх, а корма провалилась… Гудящая масса пронеслась мимо, и хотя опасность не угрожала им, Мария с холодным страхом смотрела на эти крутящиеся огромные колеса, на откинутую назад трубу, опоясанную красной полоской, и на черный дым, поднимавшийся в небо. Взбудораженные волны подбрасывали на гребнях легко их суденышко.
Матросы на палубе буксира сидели кругом, играла гармонь и один — в полосатой майке — плясал вприсядку, подняв над головой руку. Отрывистый и неразборчивый гик плясуна доносился сюда отчетливо.
Вслед за пароходом мчалась байдарка, в которой сидели в купальных костюмах девушки.
— Прощай, не-на-глядный! — кричала одна из них воображаемому своему возлюбленному, махая белым платком. — На кого ты меня по-ки-и-нул!
— Видишь, Мусенька, какие смелые, а ты испугалась, — виновато улыбнулся Дынников.
— Этим не шутят.
Она замолчала, рассердившись на мужа, и Степан уже выискивал средства, чтобы восстановить нарушенный мир. Впрочем, как он заметил, она и дома, когда собиралась на прогулку, была несколько не в духе, и это не удавалось скрыть ей. Она уговорила Степана ехать вместе, хотя требовалось ему пробыть этот свободный день вдвоем, с Авдентовым, который пригласил его к себе на дачу и взял слово, что Степан приедет непременно.
Мария взяла гитару, и раздались грустные и негодующие звуки. Степан запел негромко:
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом…
А допев до конца, начал игривую арию из оперетки, и звучный его баритон был, кажется, и самому приятен.
— Похуже Шаляпина, зато бесплатно, — посмеялся он над собой. — Но вы, Мария Семеновна, честное слово, прекрасно играете… Легко поется… Желаю вам быть таким же прекрасным инженером, — что гораздо важнее для страны… Верно?..
— Я тоже говорил ей об этом, — отозвался Дынников.
В том месте, где густые тальники обступали небольшой заливчик, а берег был зелен и чист, уткнулась в песок их маленькая яхта. «Шкипер» спустил парус, и пока укладывал его, Степан Аркадьевич спрыгнул на землю и помог сойти Марии, которая молча подала ему руку.
Поправив белое платье, она сняла туфли и носочки, босиком пошла неширокой песчаной кромкой, оставляя за собой следы, — поискать укромного места для купанья.
Мужчины остались у лодки и, когда она скрылась за кустами тальника, Зноевский начал раздеваться… Лежа на горячем песке, он слышал, как неподалеку от него Мария входила в воду, — а воображение, вспыхнувшее вдруг, дорисовало ему эту женщину, которую наградила природа такой редкостной красотой и которую продолжал безнадежно любить Авдентов, проглядев однажды свое счастье.
Степан бросился в реку, поплыл, легко преодолевая сопротивление. И вот, оглянулся: лицом к нему, вся залитая солнцем, Мария стояла по колено в воде, поправляя волосы обеими руками, согнутыми в локтях. Потом пошла вглубь; нагнувшись, вытянула вперед руки, поплыла… Мгновенная мысль обожгла его, простегнула все тело, он отвернулся, чтобы не видеть ее, и лег на спину. Борис Сергеевич нагонял его и что-то крикнул.
