— Это зависит от нас обоих, — сказал Штальмер, не дослушав до конца. — И я думаю, чтобы благоразумно сделаете, если…
— …если поделюсь с вами тем, что «платит мне американская фирма»? — в упор спросил Зноевский, не страшась открытой ссоры. Штальмер инстинктивно оглянулся, — нет ли поблизости кого-нибудь еще, и это было очень странно.
Скрестив за спиной пальцы, Зноевский ждал. Только прямое признание и просьба извинить за «необдуманную шутку» могли спасти Штальмера — иначе начнется война, в которой могут проиграть оба. Но признание своей вины давалось Штальмеру трудно, вернее, он боялся этого признания, тем более, что дело происходило при свидетеле. Но и запираться было бессмысленно, потому что Зноевский грозил передать дело самому Колыванову.
— Да, я должен извиниться, — сдался наконец Штальмер, припертый к стене. — Я необдуманно пошутил. О нет! Сознаюсь честно, это была не намеренная шутка. Даю вам слово. Я прошу извинить меня… И давайте работать вместе… В нашем деле личные отношения слишком много значат, чтобы портить их сознательно… Вот и Михаил Иванович… у нас было кое-что… давайте помиримтесь и с вами. — И он первый протянул руку. — Я очень рад, что объяснились… За неудачи у меня тоже болит душа, и я иногда срываюсь…
На этом они расстались.
Штальмер прошел в земленабивное отделение. Пять машин «Осборн» работали неполным ходом, с оглушительно резким стуком трамбуя в формах землю. Одна из них, у самой стены, в углу, капризничала с первого дня, а теперь остановилась вовсе.
Эти машины, привезенные из Америки и установленные иностранцами, туго подавали землю: она часто застревала в нижней горловине бункеров — большого конусообразного железного ковша. То и дело приходилось работницам брать в руки тяжелые деревянные колотушки, которые заказал Зноевский по образцу фордовских, и с силой ударять ими в боковую стенку бункера.
За семичасовую смену эта тяжелая колотушка выматывала людей, особенно тех, кто был физически не крепок. Труднее всех было Варваре Казанцевой, но жаловалась Штальмеру и Настя Бисерова.
При нем «заело» землю в пятой машине.
Варвара Казанцева судорожно, рывками нажимала педаль, — земля не сыпалась, но после нескольких ударов колотушкой вырвалась из горловины и засыпала всю форму.
— Товарищ Штальмер, видите, что получается? — с болью в голосе сказала Варвара, очищая рукой излишнюю землю. — Одно мученье да задержка…
— В самом деле, — вступилась и Настя, — неужели нельзя ничего приспособить? Ведь мы отстаем, а хочется — как получше да поскорее. Пускай уж этими колотушками в Америке работают, а у нас социалистическое соревнование, — они нам все дело портят.
Штальмер кивал только, обещал распорядиться, но ничего определенного сказать не мог. Однако вскоре он занялся изобретением, чтобы хоть в этом деле, которое казалось на первых порах простым, вырвать победу, взять реванш; желая поразить неожиданностью, он не сказал об этом никому и работал втайне.
Истек месяц, но ни одной догадки не пришло ему в разум. В результате всех размышлений он вынес только одно заключение, которое напрашивалось само: если бы эта проблема была простой и легкой для разрешения, то в Америке давно бы не применялись эти деревянные колотушки…
На том и закончил он свою изобретательскую деятельность…
ГЛАВА II
Побежденный металл
Зноевский готовился к самой большой и ответственной плавке: импортного металла на складе оставалось всего лишь на один день. Состояние нервозности сказывалось в райкоме, в главной конторе завода, и особенно мучительным ожиданием жил эти дни Дынников, ибо с него всех больше спросили бы, если только в цехи не подадут металла из литейки.
Нарком не забыл их и нашел время, чтобы телеграммой подкрепить их веру в успех.
Еще накануне Дынников пригласил Степана к себе и, не скрывая опасений, выспрашивал, чем и как можно обеспечить хоть не полный успех? Кого послать в этот день на помощь Зноевскому? Он перебрал десяток инженеров, упомянул и о Штальмере.
— Единственно, чем он поможет, — пусть не мешает, не путается в ногах, — решительно сказал Зноевский. — Дайте мне Авдентова и Майколова.
