Николай автоматически кивал, привычно соглашаясь с почтительным бормотанием Ламбарта, но его мысли были заняты анализом ранее закрытых воспоминаний короля. Осипов понял, что первопричина проблем Шлюксбарта кроется именно в этом злосчастном дне, когда гномы первый раз встретились с болотником. Тогда погибли почти все воины десятка, а сам Государь получил такие раны, что не смог оправиться от них и через несколько месяцев умер. Тогда-то и произошло резкое возвышение хранителя, а сам Шлюксбарт так и не смог себя простить. Ведь именно из-за него и погиб отец. А мальчишке никто не помог в этом деле. Внезапно в груди Осипова разлилась неприятная, ноющая боль, и он понял, что ему не только не помогли, но и, наоборот, весьма поспособствовали тому, чтобы паренек как можно сильнее почувствовал самую большую вину за содеянное.
С громадным трудом инженер подавил бушующие в нем эмоции и, стараясь ничем не проявить сжигающую его ярость, спокойно обратился к хранителю с пустяковым вопросом. Пока почтенный Ламбарт витиевато отвечал, король с доброй улыбкой на лице понял, что хранителю жить осталось совсем недолго. Как и когда это произойдет, Осипов еще не знал. Добрейший Шлюксбарт прямо сейчас собственноручно задушил бы хранителя, но Николай, прекрасно помня слова мага насчет гражданской войны, только улыбался и откровенно наслаждался смакованием пока еще неизвестных подробностей будущей смерти Ламбарта.
– Спасибо, почтенный, я все понял, – остановил взмахом руки поток красноречия хранителя король и обратился к откровенно заскучавшему магу. – Что у нас дальше?
Не ожидавший вопроса и поэтому несколько растерявшийся, Нагибин смог лишь под насмешливым взглядом Ламбарта промямлить насчет того, что король в неимоверной мудрости своей сам решает, как и что делать. Осипов, уже и сам захотевший закончить военный смотр, оглянулся на тихо беседующих между собой придворных и внезапно вспомнил еще одну, весьма хорошую традицию. К сожалению, за последние полвека полностью забытую. Довольно усмехнувшись, Николай решил немедленно претворить ее в жизнь. «Заодно и посмотрим, как отреагирует правящий класс королевства», – недобро подумал Осипов и резко взмахнул рукой. Тихий шепот сановников прекратился, а воины дружины с некоторым удивлением уставились на государя.
– Согласно незыблемым законам нашего королевства, установленным самим Владыкой, каждый отпрыск знатного рода имеет право на службу в королевской дружине. Волею Первоначального – повелеваю всем, кто добровольно изъявит желание стать дружинником, явиться через десятину смены на это место, – Осипов замолчал, величественно развернулся, с удовлетворением оглядел опешившие лица толпившихся за ним чиновников и многозначительным тоном добавил: – Милостиво напомню, что в прошлый раз войско пополнилось на семьдесят три гнома.
По рядам вельмож прошел непонимающий ропот, а дружинники, и так смотревшие на короля удивленными взорами, начали интенсивно переглядываться между собой, бросая время от времени вопросительные взгляды на сотника и воеводу. Справа раздался натужный кашель Нагибина, он прикрыл лицо рукой и отвернулся от государя. Даже превосходно владеющий своими эмоциями почтенный хранитель вытаращил глаза и быстро крутил головой по сторонам.
Внезапно ряды придворных расступились, и вперед, сияя обширной лысиной, протиснулся худощавый гном. Он поднял руки вверх и, сердито посматривая на гомонящих придворных, торжественно произнес:
– Воля Владыки священна. И никто не смеет ей перечить.
Как ни странно, но после его короткой фразы на плацу мгновенно воцарилась тишина. Даже пещерники перестали рычать и только изредка тихонько клацали челюстями.
Николай с большим трудом узнал в говорящем хранителя древних традиций, установленных еще самим Владыкой. Почтенный Дильбарт удовлетворенно окинул взглядом притихших гномов и, мелко семеня, нырнул обратно в толпу.
Чтобы скрыть замешательство, вызванное столь неожиданным появлением блюстителя старинных законов, Николай сурово свел брови и величественным жестом показал придворным, что они могут идти выполнять волю Владыки. Потом почесал затылок и обратился к воеводе: