– Почтенный Нортбарт. Войско может час отдохнуть… – король заметил, что Ламбарт никуда не собирается уходить, а продолжает околачиваться возле него. Донельзя удивленный Осипов повернулся к хранителю и ласково произнес: – А вы что не идете? У вас же трое сыновей! Скорее поспешите к ним и сообщите радостную новость о добровольном призыве в ряды вооруженных сил королевства.
Увидев, как остекленел взгляд Ламбарта, король поспешил поправиться:
– Я имею в виду запись в дружину.
Но, видимо, не упоминание о таинственных вооруженных силах ввергло почтенного хранителя в состояние ступора. Даже несмотря на прямой приказ короля, он никуда не пошел, так и остался стоять на месте. На физиономии хранителя отчетливо отражалось его огромное желание разразиться длинной тирадой, прославляющей невыразимую мудрость короля. Ламбарт даже открыл рот, но Осипов недоуменно поднял правую бровь и искоса бросил взгляд на взволнованного Ламбарта:
– Я начинаю беспокоиться за ваш слух, почтенный. Вы плохо расслышали мою просьбу?
Хранитель нервно вцепился руками в бороду, непроизвольно сделал шаг вперед, но быстро опомнился, степенно поклонился и под пристальными взглядами мага и воеводы скрылся в воротах замка. За ним на некотором расстоянии шагали пять хранителей высокого ранга, а следом потянулись с площади и все остальные многочисленные подчиненные Ламбарта. Николай заметил, что на какую-то долю секунды главный хранитель королевской кирки потерял контроль над своими эмоциями. И Осипов увидел его настоящее лицо. Умное, волевое и абсолютно спокойное. Словно этот гном давным-давно поставил себе цель и теперь уверенно двигается к ее осуществлению. Но тут же привычная маска недалекой угодливости и постоянного преклонения перед грандиозной мудростью и ослепительным величием короля вернулась на лицо хранителя. Николай мрачно покачал головой и первый раз за время пребывания в теле короля несколько раз дернул себя за бороду. Ему до крайности не понравилось то, что он сейчас успел заметить. Судя по всему, Ламбарта совершенно не удалось ввести в заблуждение, и он отлично понимает, что ситуация радикально изменилась. Более того, инженеру стало казаться, что хранитель почувствовал опасность, исходящую от Шлюксбарта. Слишком уж сильно изменилось поведение короля с момента обрушения Первого Горна.
Дружина весьма вольготно расположилась под стеной, и Осипов увидел, как возникшие буквально ниоткуда вместительные бочонки мгновенно начали скрашивать отдых воинов. Николай хотел возмутиться и надавать по шее Шипулину за разведенный бардак в войсках, но вспомнил, что сам отдал приказ об отдыхе. Следовательно, распитие спиртных напитков в данном случае не возбранялось, а наоборот, весьма приветствовалось, но, разумеется, в умеренных количествах. Сделав себе мысленную пометку, что в следующий раз необходимо будет отдавать распоряжение о привале, король оглядел почти опустевшую площадь.
На ней осталась лишь небольшая группа слуг, состоящая всего лишь из двадцати гномов, да три дежурных вельможи, которые не имели права отлучаться от короля ни при каких обстоятельствах. К сожалению, Николай не знал, в чем заключаются их обязанности, так как Шлюксбарт никогда не отдавал этим сановникам никаких распоряжений. Четыре воина личной охраны привычно стояли метрах в десяти от Осипова. Остальные телохранители сидели возле стены, но чуть в отдалении от остальной дружины.
– А почему так? – король деликатно ткнул рукой в направлении своей охраны. – Почему они отдельно сидят? Разве они не воины моей дружины?
Шипулин, перед тем как ответить, скорчил недовольную гримасу и почему-то упер взгляд в мостовую:
– Ваше Величество. Конечно, они воины вашей дружины… Но как бы вам так сказать потактичнее. Тут обстоятельства вырисовываются одновременно простые, но, с другой стороны, есть и сложности, – воевода несколько раз смущенно поскреб бороду и обреченно махнул рукой.
– Во-первых, ваши охранники считают себя выше остальных воинов. В этом нет ничего удивительного, так происходит везде. Вот помню, были мы с вами у эльфов, так там точно такое же…
