В первые минуты, когда камеры обнаружили в проливе байдару, было высказано несколько вариантов спасения, и только Иван Теин спокойно предложил: «Ничего не надо делать. Байдара Не подведет. На борту опытный кормчий. Ветер и волны рано или поздно подгонят судно к берегу. А при таком ураганном ветре даже весьма скоро. Останется их только встретить на берегу…» Единственное, с чем согласился Иван Теин, это с тем, чтобы поблизости находилась подводная лодка.
— Как они там себя чувствуют? — поинтересовался Метелица.
— Прекрасно, — ответил Иван Теин. — Как только установится погода, могут отправляться домой на своей байдаре.
— Нет, мы их перенесем на мощном грузовом вертостате, — сказал Метелица. — Еще раз большое спасибо, Иван…
— Ну что вы, Сергей Иванович! Кстати, в Соглашении о режиме Берингова пролива, заключенном между СССР и США, есть пункт об оказании безвозмездной помощи местным жителям, особенно охотникам, в случае стихийных бедствий и катастроф, — напомнил Иван Теин.
Оставив лишь один канал связи с Александром Вулькыном и диспетчерской совхоза, Иван Теин принялся за дела. Их становилось все больше. На экране-дисплее один за другим возникали поступившие за последние дни официальные документы. Они передавались по правительственному каналу прямо в память-сейф, доступ к которому по специальному коду имел лишь Иван Теин и два его заместителя. Заместители председателя Уэленского сельского Совета заменяли председателя лишь во время его недомоганий или отъезда.
Много было материалов и запросов в связи с готовящимся постановлением правительства о новой ориентации хозяйственной деятельности народов Чукотки, согласно последним научным рекомендациям. То, о чем сказал в своем недавнем выступлении по центральному телевидению председатель окружного Совета Григорий Окотто, скоро станет законом. Время от времени в популярном среди северян журнале «Арктика сегодня» появлялись статьи о будущих моржовых и китовых фермах. Ивана Теина особенно заинтересовал план превращения Мечигменской губы в китовый заповедник.
Да, планы были грандиозные, обещающие большие изменения в жизни людей Чукотки… Надо бы съездить в Анадырь, посоветоваться…
Послышался стук в дверь.
Это был Петр-Амая.
— Извини, что помешал…
— Видишь, сколько разных документов, писем, — Иван Теин кивнул на экран дисплея. — Только для ознакомления со всем этим сколько времени требуется. Чувствую, мы стоим на пороге больших перемен, — задумчиво произнес Иван Теин.
— Это естественно, — отозвался Петр-Амая. — При всей стабильности и привлекательности теперешняя жизнь на Чукотке не может дальше оставаться прежней. Рано или поздно, но надо будет подниматься на новую ступень…
— Все это верно, — сказал Иван Теин. — Но у меня такое ощущение, что с каждой ступенью так называемого прогресса, усовершенствования хозяйственной деятельности, технического прогресса мы что-то теряем…
— Мы с тобой уже не раз говорили об этом, — ответил Петр-Амая. — А что делать? Остаться вот такими, какие мы есть теперь, с игрой в прошлое на старой Уэленской косе, с той же игрой в морской промысел?.. А не получится ли так, что мы и впрямь отстанем от развития, от прогресса, и не пройдет и двух десятков лет, как сюда будут приезжать толпы туристов, чтобы поглазеть на диких чукчей?
— Ну, допустим, представления о так называемой дикости у людей давным-давно переменились. Ты знаешь, сколько народу хочет поработать в оленеводческом стойбище Папанто? Очереди на несколько лет!
— А скажите людям, которые так рвутся пасти стадо оленей, что им придется это делать всю оставшуюся жизнь, много ли найдется согласных?.. Эти отпуска в стиле «ретро» во многом объясняются модой, хотя, правду сказать, после такого отдыха чувствуешь себя прекрасно…
Сам Петр-Амая, пользуясь расположением своего друга Папанто, все свои свободные дни старался проводить в оленьем стойбище.
Петр-Амая поглядел в окно.
— Боюсь, что нашу ярангу снесло волной, — сказал он задумчиво.
— Новую поставим, — сказал Иван Теин. — На том же самом месте, где всегда стояла яранга наших предков.
Петр-Амая поднял глаза на отца. Трудно иногда с ним разговаривать. Всегда остается что-то недосказанное, затаенное, ощущение непонимания. И с каждым разом все больше и больше.
