— Потратить жизнь на раскапывание спрятанных тайн — занятие наиблагороднейшее, — докончил Уолсингем. — Подобный искатель всегда будет располагать властью.
Под воздействием этих слов Марло с такой истовостью посвятил себя агентурной работе, что она чуть было не обошлась ему в его магистерскую степень. Его личина тайного католика оказалась настолько убедительной, что университетская администрация, заподозрив в нем изменника, собралась его исключить. Однако Тайный совет поспешил вмешаться, и он покинул Кембридж в 1578 году не только с завершенным «Тамерланом», но и с магистерской степенью.
Фелиппес остановился в кругу скамей на таком расстоянии от дворца, что сюда вряд ли могли забрести опившиеся пьяницы или влюбленные в поисках краткого уединения. Марло сел и только тут заметил в нескольких шагах от них так называемый Дуб королевы, дерево с глубоким дуплом, в котором, как говорили, королева Елизавета пряталась в детстве.
— Сегодня переночуешь в гостевом доме, ближайшем к реке, — начал Фелиппес. — И вот тебе для начала… — Он сунул руку в кожаный кошель и извлек несколько монет.
Марло опустил в карман приятно тяжелую горсть. Деньги эти были уже не от Уолсингема. Уолсингем два года как умер, и королева с тех пор держала его пост вакантным — пост, который был равносилен тому, чтобы владеть ключами от королевства. Умная монархиня любила разжигать соперничество среди своих придворных — стратегия очень действенная. Два заклятых соперника яростно боролись за заветный титул, а в результате скаредная королева получала первоклассную секретную информацию от двух конкурирующих агентурных сетей почти без финансовых затрат со своей стороны.
Одним из этих соперников (новый патрон Фелиппеса) был Роберт Деверё, блистательный и неимоверно популярный граф Эссекс, любимый лондонской голытьбой не менее, чем придворными дамами. Всякий раз, когда Марло бывал в «Розе» и туда входил Эссекс, театр оглашали приветственные крики. Говорили, что королева Елизавета очарована им не меньше. Ему исполнилось двадцать семь, и он был моложе ее на тридцать с лишним лет, но она пожаловала ему в Гринвичском дворце апартаменты, смежные с ее собственными, и все знали, что это означает. К шпионским играм Эссекс приобщился совсем недавно, когда понял, что обеспечивать королеву тайными сведениями — надежное средство сохранять ее милость, быть может, даже более надежное, чем согревать ее постель, хотя и там, Марло не сомневался, любвеобильный граф показывал себя во всем блеске. Весь Лондон сплетничал о сексуальных подвигах молодого вельможи. По-видимому, он был очень щедр — и умел — на любовном поприще.
Соперничал с Эссексом за пост статс-секретаря сэр Роберт Сесиль, сын самого доверенного советчика королевы. Угрюмый горбатый коротышка Сесиль с многолетним опытом агентурной работы был во всем полярной противоположностью Эссекса. Эссекс импульсивный, несдержанный на язык, Сесиль проницательный, терпеливый, замкнутый. Эссекс был эмоционален и нередко искренне добросердечен, а Сесиль — неизменно безжалостен и беспощаден. Со времени смерти Уолсингема Марло играл по обе стороны забора, выполняя задания для обеих сетей. Он знал, что это опасно, но другие соглядатаи поступали точно так же, и — что было важнее — он никак не мог устоять перед соблазном наблюдать за свирепым соперничеством придворных из первого ряда.
— Ну так что у тебя есть для меня… Том? — спросил Марло, зная, что Фелиппес не терпит, когда подчиненные называют его по имени.
Фелиппес крепко сжал губы, очевидно, с трудом удержавшись от выговора.
Отлично. Значит, я все еще тебе нужен.
— Возникло одно щекотливое дело, и, по-моему, ты для него особенно подходишь. Идут разговоры о некой новой твоей публикации…
Марло принял вид невинного недоумения.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Еще как имеешь! Книжонка гнусного похабства! — брезгливо воскликнул Фелиппес.
Марло перевел сборник эротических элегий римского поэта Овидия. В Англии эротические произведения такого рода были запрещены, и он напечатал элегии в подпольной типографии в Нидерландах.
