Старуха-мышь Крошка-крошка потрепала Элейн за рукав, в ее глазах горела странная надежда. Когда Элейн проходила мимо скамьи Кроули, гордая красавица с застывшим, ледяным, суровым лицом посмотрела прямо на нее. Девочка-собака С’джоан следовала за небольшой процессией, словно ее позвали.
Они шли вниз, и вниз, и вниз. В действительности они не могли спуститься на полкилометра. Но бесконечная желто-коричневость, странные силуэты противозаконных, беспризорных недолюдей, зловоние и тяжелый, загустевший воздух создавали у Элейн впечатление, будто она оставляет позади все известные миры.
На самом деле так оно и было, но ей это не пришло в голову.
V
Коридор оканчивался круглой дверью из золота или латуни.
Мой-милый-Чарли остановился.
– Дальше я идти не могу, – сказал он. – Тебе и С’джоан придется продолжить путь вдвоем. Это заброшенный вестибюль между туннелем и верхним дворцом. Охотник там. Иди. Ты человек. Это неопасно. Недолюди обычно там гибнут. Иди.
Он подтолкнул ее за локоть и открыл сдвижную дверь.
– Но девочка… – начала было Элейн.
– Она не девочка, – возразил Мой-милый-Чарли. – Она просто собака – точно так же, как я не человек, а козел, улучшенный, подрезанный и подстриженный для придания человеческого облика. Если ты вернешься, Элейн, я буду любить тебя, как Бога, или убью. По обстоятельствам.
– Каким обстоятельствам? – спросила Элейн. – И что такое «Бог»?
Мой-милый-Чарли улыбнулся мимолетной лукавой улыбкой, одновременно лживой и приветливой. Возможно, она была его отличительной чертой в обычные времена.
– Про Бога ты узнаешь в другом месте, если узнаешь. Не от нас. Не жди, что я тебе расскажу. А теперь иди. Через несколько минут все закончится.
– А С’джоан? – не уступала Элейн.
– Если ничего не получится, мы всегда сможем вырастить новую С’джоан и дождаться новой тебя, – ответил Мой-милый-Чарли. Госпожа Панк Ашаш нам это обещала. Иди же!
Он грубо толкнул ее, и она, споткнувшись, шагнула за дверь. Яркий свет ослепил Элейн, чистый воздух показался сладким, как свежая вода в первый день после кокона космического корабля.
Маленькая девочка-собака вошла вместе с ней.
Дверь, золотая или латунная, с лязгом закрылась за спиной.
Элейн и С’джоан стояли неподвижно, бок о бок, и смотрели вперед и вверх.
Эта сцена запечатлена на многих картинах. Большинство из них изображают Элейн в лохмотьях, с искаженным, страдающим лицом ведьмы. Это совершенно не соответствует действительности. Она была в повседневной юбке-брюках и блузке, с двумя одинаковыми наплечными сумками, когда вышла с другой стороны Города глупцов. Это был обычный наряд для Фомальгаута III тех времен. Она не сделала ничего, чтобы испачкать свою одежду, а значит, вышла такой же, как вошла. Что до С’джоан… всем известно, как выглядела С’джоан.
Их встретил Охотник.
Их встретил Охотник, и возникли новые миры.
Он был невысоким, с курчавыми черными волосами, черными глазами, в которых плясали смешинки, широкими плечами и длинными ногами. Его шаг был уверенным и быстрым. Он держал руки по швам, но его ладони не выглядели загрубелыми и мозолистыми, как должны выглядеть ладони того, кто обрывает жизни, пусть даже это жизни животных.
– Входите и садитесь, – поприветствовал он их. – Я ждал вас обеих.
Спотыкаясь, Элейн шагнула вперед и вверх.
– Ждал? – выдохнула она.
– Ничего загадочного, – ответил он. – У меня работает монитор. Который показывает туннель. Соединения защищены, и полиция не может к нему подключиться.
Элейн замерла. Маленькая девочка-собака замерла на шаг позади нее. Элейн попробовала выпрямиться в полный рост. Рост у них с Охотником был примерно одинаковый. Однако он стоял на несколько ступенек выше ее. Ей удалось сдержать эмоции и произнести ровным голосом:
– Значит, ты знаешь?
– Что?
– Все, о чем они говорили.
– Конечно, знаю, – улыбнулся он. – Почему нет?
– И о том, что мы любовники? – запинаясь, произнесла Элейн. – Об этом тоже?
– Об этом тоже. – Он снова улыбнулся. – Я полжизни это слышу. Поднимайтесь, садитесь и съешьте что-нибудь. У нас сегодня вечером много дел, если мы хотим, чтобы благодаря нам свершилась история. Что ты ешь, девочка? – ласково спросил он С’джоан. – Сырое мясо или человеческую пищу?
