– Кренчусь. Занят.
Он прервал соединение и вернулся к Люси.
Телефон зазвонил снова.
– Я могу выяснить, в чем дело, милый, – мягко сказала Люси. – Вот, держи свой напиток и садись.
– Не обращай внимания, – ответил ее муж. – Никто не имеет права звонить, когда я кренчусь. Он это знает. Должен знать.
Телефон зазвонил снова.
Мартел в ярости поднялся и подошел к пластине. Включил ее. На экране возник Вомакт. Прежде чем Мартел успел заговорить, старший сканер поднес свой говорящий ноготь к сердечному блоку.
– Сканер Мартел явился и ждет указаний, сэр, – сказал Мартел, как предписывал устав.
– Экстренная ситуация, – мрачно произнесли губы Вомакта.
– Сэр, я под кабелем.
– Экстренная ситуация.
– Сэр, вы не понимаете? – Мартел четко произносил слова, чтобы Вомакт его понял. – Я… под… кабелем. Не гожусь… для… Космоса!
– Экстренная ситуация, – повторил Вомакт. – Явитесь в центральный пункт сбора.
– Но сэр, таких экстренных ситуаций не бывает.
– Верно, Мартел. Таких экстренных ситуаций не бывало. Прежде. Отправляйся в пункт сбора. – И, с проблеском сочувствия, Вомакт добавил: – Можешь не выходить из кренча. Отправляйся как есть.
Старший сканер отключился. Экран телефона Мартела стал серым.
Мартел повернулся к Люси. В его голосе больше не слышалось гнева. Она подошла к нему. Поцеловала и взъерошила волосы. Смогла произнести только:
– Мне жаль.
Поцеловала мужа снова, понимая его разочарование.
– Будь осторожен, милый. Я подожду.
Он просканировал себя и надел прозрачный воздушный мундир. Задержался у окна, помахал рукой.
– Удачи! – крикнула Люси.
Воздух обтекал его, и он сказал себе:
– Впервые за одиннадцать лет я чувствую полет. Господи, как легко летать, когда ощущаешь себя живым!
Далеко впереди сиял суровой белизной центральный пункт сбора. Мартел пригляделся. Он не увидел ни огня кораблей, возвращавшихся Сверху-и-Снаружи, ни трепещущих языков вырвавшегося из-под контроля Космического огня. Царило спокойствие, как и полагается в свободную от дежурств ночь.
И все же Вомакт позвонил. Сообщил об экстренной ситуации серьезней Космоса. Таких не бывало. Но Вомакт позвонил.
II
В пункте сбора Мартел обнаружил пару десятков человек – около половины всех сканеров. Он поднял говорящий палец. Большинство сканеров стояли парами лицом к лицу и беседовали, читая по губам друг друга. Несколько более старых и нетерпеливых царапали на планшетах и совали написанное под нос собеседнику. На всех лицах застыло тупое, мертвое, расслабленное выражение хабермана. Войдя в комнату, Мартел знал, что многие усмехнулись в обособленных глубинах своего сознания, размышляя о вещах, которые невозможно выразить формальными словами. Давно ни один сканер не являлся на собрание в кренче.
Вомакта не было; возможно, подумал Мартел, он по-прежнему обзванивает других. Лампочка на телефоне то вспыхивала, то гасла; звенел звонок. Мартелу стало не по себе, когда он понял, что единственный из всех присутствующих может слышать этот громкий звук. Он осознал, почему обычные люди не любили находиться рядом с группами хаберманов или сканеров. Мартел оглянулся в поисках компании.
Его друг Чан был здесь, но объяснял какому-то пожилому брюзгливому сканеру, что понятия не имеет, почему Вомакт позвонил. Мартел огляделся снова и заметил Парижански. Направился к нему, огибая других с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что он чувствует свои ноги и может не следить за ними. Несколько сканеров обратили к нему свои мертвые лица и попытались улыбнуться. Но им не хватало полного мышечного контроля, и их лица исказили ужасные гримасы. (Сканеры знали, что не следует выражать эмоции лицом, которое им не подчинялось. Клянусь, что буду улыбаться только в кренче, пообещал себе Мартел.) Парижански подал ему знак говорящим пальцем. Глядя Мартелу в лицо, произнес:
– Ты явился сюда в кренче?
Парижански не слышал собственного голоса, и слова ревели, словно в сломанном, хрипящем телефоне. Мартел вздрогнул. Но он понимал, что вопрос задан из добрых побуждений. Крепкий Поль был добрейшим человеком.
– Вомакт позвонил. Экстренная ситуация.
– Ты сказал ему, что кренчишься?
