Но не запах.
И сейчас этот запах снова был повсюду: запах мяса с огнем…
Люси озабоченно следила за ним, как и подобает жене. Она явно думала, что он переборщил с кренчем и вот-вот схаберманится обратно. Она старалась быть веселой.
– Тебе следует отдохнуть, милый.
– Выключи… этот… запах, – прошептал он.
Она не стала задавать вопросов и выключила передатчик. Даже пересекла комнату и возилась с панелью управления, пока легкий ветерок не пронесся над полом и не отогнал запахи к потолку.
Мартел встал, окостеневший и выдохшийся. (Инструменты пришли в норму, только сердце билось слишком быстро, а нервы так и пребывали на грани «опасности».)
– Прости меня, Люси, – грустно сказал он. – Думаю, мне не стоило кренчиться. Слишком быстро. Но, милая, мне требовалось перестать быть хаберманом. Как я могу быть рядом с тобой? Как могу быть мужчиной, если не слышу собственного голоса, не ощущаю движения жизни по собственным венам? Я люблю тебя, дорогая. Неужели я никогда не смогу быть с тобой?
– Но ты сканер! – возразила она с заученной, автоматической гордостью.
– Я знаю, что я сканер. Но что с того?
Она заговорила, словно пересказывая привычную сказку, которой успокаивала себя:
– Ты храбрейший из храбрых, опытнейший из опытных. Все человечество должно почитать сканера, который объединяет человеческие Земли. Сканеры – защитники хаберманов, достойнейшие из людей, и даже главы Инструментария с радостью отдают им честь!
Он возразил с упрямой печалью:
– Люси, все это мы уже слышали. Но окупается ли…
– Сканеры работают не за окупаемость. Они сильнейшие хранители человечества. Неужели ты забыл?
– Но наши жизни, Люси. К чему быть женой сканера? Почему ты вышла за меня? Я человек, только когда кренчусь. Ты сама знаешь, чем я являюсь все остальное время. Машиной. Я человек, которого превратили в машину. Человек, которого убили и оживили для работы. Ты не понимаешь, чего мне не хватает?
– Разумеется, милый, разумеется…
– Думаешь, я не помню своего детства? – продолжил он. – Думаешь, не помню, каково это – быть человеком, а не хаберманом? Ходить и чувствовать почву под ногами? Ощущать честную, чистую боль, вместо того чтобы постоянно проверять свое тело и выяснять, жив ли я еще? Как мне узнать, что я умер? Ты когда-нибудь задумывалась об этом, Люси? Как мне узнать, что я умер?
Она не обратила внимания на абсурдность его вспышки и умиротворяюще произнесла:
– Сядь, милый. Я приготовлю тебе чего-нибудь выпить. Ты перевозбудился.
Он автоматически просканировал себя.
– Вовсе нет! Послушай меня. Как, по-твоему, каково это – быть Наверху-и-Снаружи вместе со спящей командой? Как ты думаешь, каково это – смотреть на них, пока они спят? Как ты думаешь, мне нравится сканировать, сканировать и сканировать, месяц за месяцем, когда я ощущаю Космическую боль, которая атакует все части моего тела, пытаясь прорваться сквозь мои хабермановы блоки? Как ты думаешь, мне нравится будить людей, когда нужно, и заставлять их ненавидеть меня за это? Ты когда-нибудь видела, как дерутся хаберманы? Сильные мужчины дерутся и не чувствуют боли, дерутся, пока кто-нибудь не войдет в «перегрузку»? Ты думала об этом, Люси? – И с триумфом добавил: – Можешь ли ты винить меня за то, что я кренчусь и становлюсь человеком, всего на два дня в месяц?
– Дорогой, я тебя не виню. Давай наслаждаться твоим кренчем. Сядь и выпей.
Он сидел, закрыв лицо руками, а она готовила напиток, используя натуральные фрукты из бутылочек, помимо безопасных алкалоидов. Он тревожно следил за ней и жалел ее, ведь она вышла замуж за сканера, а потом, хоть это было несправедливо, обиделся на то, что ему приходится ее жалеть.
Она повернулась, чтобы вручить ему напиток, и тут зазвонил телефон. Оба подпрыгнули. Телефон не должен был звонить. Они его выключили. Телефон зазвонил снова: очевидно, сработал аварийный контур.
Опередив Люси, Мартел подошел к телефону и посмотрел на него. Из телефона смотрел Вомакт.
Традиции сканеров позволяли Мартелу вести себя грубо, даже со старшим сканером, в определенных ситуациях. Таких, как эта.
Не успел Вомакт заговорить, как Мартел произнес в пластину два слова, не заботясь о том, сможет старик прочесть их по губам или нет:
