— Пожалуйста, двести граммов водки, бутылочку сухого красного вина, пару салатиков и что-нибудь из фруктов.
Официант с достоинством кивнул светлой головой и поинтересовался:
— Что будете на десерт?
Ирина равнодушно пожала плечиками и ничего не сказала.
— Кофе и что-нибудь к нему, на ваше усмотрение, — попросил Илларион Забродов. — Только кофе два, а сладость только для дамы.
Официант, снова кивнув головой, слегка склонился:
— Понял!
Приняв заказ, молодой человек быстро ушел, а Забродов взял со стола бутылку минералки и налил воду в фужеры.
— А тут ничего, — не зная, с чего начать разговор, осмотревшись, произнес Забродов.
Ирина наконец оторвала свой взгляд от букета фиолетово-голубых фиалок и, равнодушно окинув взглядом зал, одобрительно качнула белокурой головой:
— Да, мило…
Разговор снова не клеился, и Забродов, достав пачку сигарет, закурил.
— Угости меня сигаретой, — вдруг неожиданно для Иллариона попросила Ирина.
Инструктор с удивлением посмотрел на блондинку, но, ничего не сказав, протянул ей пачку сигарет и дал прикурить от зажигалки. Ирина затянулась дымом и тут же закашлялась.
— Может, не стоит травить себя, — заметил Забродов.
Ирина Мирошниченко сделала еще одну затяжку и покорно кивнула головой.
— Ты прав, Илларион, горечь утраты не заглушишь никотином, — проговорила она и резко затушила сигарету в глиняной пепельнице.
Забродов понимающе и сокрушенно покачал седой головой и облегченно вздохнул: разговор, который он не хотел сам начинать, стал завязываться сам собою.
— Да, Ирина, трудно терять дорогих и близких людей, — сказал он и посмотрел на свою подругу.
Ирина проглотила сухой комок, и Забродов почувствовал, что она готова была расплакаться. Однако она сдержалась, а может, у нее просто не было сил оплакивать своего единственного младшего брата.
— Да… — покачала головой женщина. — Я ведь Славика с самых пеленок нянчила, а потом в школу водила…
На нее нахлынули воспоминания, ей захотелось выговориться. Илларион внимательно слушал и покачивал седой головой, понимая, что, возможно, это хоть немного поможет Ирине. Официант, принеся заказ, оказался смышленым малым. Видя, что люди не очень-то расположены к веселью, аккуратно и молча поставил на стол спиртное и закуски и так же молча удалился.
— А теперь я осталась совсем одна, — после своей печальной и грустной исповеди подытожила бледная женщина.
Илларион положил свою руку на руку Ирины и нежно ее похлопал.
— Ты не одна, Ириша, — искренне заверил симпатичную женщину полковник Забродов, — ты всегда можешь рассчитывать на меня, дорогая.
Ирина грустно улыбнулась:
— Спасибо, Илларион, я очень дорожу нашими отношениями с тобой.
— Я тоже, Ириша, — признался Забродов и хотел было сказать более сокровенные вещи, но вдруг смутился и, чтобы как-то скрыть свое смущение, стал разливать спиртное.
Ирина своим опытным женским взглядом заметила смущение своего кавалера, однако сделала вид, что ничего особенного не произошло. Они выпили, слегка попробовали салат и снова немного выпили. Ирина — сухого красного вина, а Илларион — водки. После выпитого между ними возникла некая доверительная связь, и Забродов после нескольких фраз на отвлеченные темы спросил у нее о причине гибели ее брата.
Ирина подняла голову и, посмотрев на своего собеседника, протяжно и тихо вздохнула:
— Его застрелили в подъезде дома, после игры «Зенитра» с приезжей командой.
Илларион удивленно вскинул брови и посмотрел на Ирину. Только сейчас до него стал доходить весь смысл сказанного Ириной. Он вспомнил услышанное по российскому телевидению в спортивных новостях.
— А как его фамилия? — уточнил Забродов.
— Жевнович, — ответила женщина.
Илларион Константинович еще более удивился и нервно заерзал на стуле.
— Но ведь твоя фамилия Мирошниченко…
Ирина слегка усмехнулась:
— Моя девичья фамилия Жевнович, а Мирошниченко — это фамилия по мужу, с которым я развелась пять лет назад.
Теперь до Забродова дошло все, и он тут же вспомнил диктора, который сообщил о смерти Вячеслава, и пьяного Говоркова, который был обеспокоен за судьбу своего талантливого племянника, играющего в московской «Спарте».
